Дело было в губернской гимназии, в небольшом городе Тронгзунда. Построена гимназия была давно, ещё при императоре Петре Великом. Являлась она довольно большой, в три этажа, по первости даже красивой: с изящными колоннами, словно привезенными напрямик из Древней Греции, с белыми, ровными стенами внутри, с высокими потолками придающими ощущение особого величия и демонстрирующими порядочный статус, а паркет, уложенный по-французски, добавлял изыска.
Сейчас же дело иное. Краска на стенах потрескалась от времени, а штукатурка начала спадать, да настолько активно, что местный дворник, старающийся изо всех сил поддерживать порядок в стареющей, не обновляемой ремонтом гимназии, то и дело подметал, а чище будто не становилось. Тот в конце концов так устал, что и перестал, занялся другим: через некоторое время под обломками поселились жучки, а в теплые времена даже забегали крысы, коих дворник и стал гнать метлами, крайне усердно ворча, однако день сего человека была столь огромной, что одна мысль о том, сколько времени придется потратить на уборку всего этого, что ненависть к гонению крыс тут же исчезала. Колонны, поставленные пару десятков лет назад, так же давали трещину, в щелях их даже завелся вьющийся плющ, давно зеленеющий и процветающий. В кладовой на первом этаже было выбито окно – ребятня после занятий игралась окаменевшей штукатуркой. Никто и не собирался исправлять ситуацию и вставлять новое – проверка ревизоров никогда не доходила в такую глубь гимназии. Нередко оконные рамы заклеивали газетами «Санкт-Петербургские ведомости», да и те вскоре рвались от дождя или же портились руками гимназистов: если у кого из обучающихся находился уголёк, то на этих газетах мельком появлялись начертанные изощрённые непристойные словца. Поэтому-то их и закупали огромными пачками – менять испорченные на свежие. Теми же газетами были оклеены и стены, и в них со временем появились дыры до того большого размера, что, чуть присмотревшись, можно было прочитать, что в России творится, где и кого армия государя одолела, какую реформу проводят и другие подобные новости. У директора в кабинете стояла целая груда такой макулатуры. Несомненно, можно было бы давно закупить стекла, привести в порядок гимназию и раздать всем учителям отличную премию, но почти наверняка этого не делали из-за глубокой уверенности в том, что стекла снова побьют, свежий ремонт превратят в такой, будто его там вовсе никогда и не было, а деньги пропьют в кабаках, оттого начальство посчитало необходимым хранить весь бюджет у себя «до лучших времен». Высокие стены, демонстрирующие гордое величие, имели честь увековечить имена не одного поколения обучающихся, начерченных на них кусочками угля. Конечно, их смывали, но порой надписи находились в столь отдаленных местах, что, я почти уверен, существовали послания бывших гимназистов, которые сейчас могут быть ровесниками педагогов. Просторные классные комнаты по началу были наполнены новенькими партами, устойчивыми стульями и гусиными перьями – всеми прелестями для лучшей учебы гимназистов. Первыми жертвами учеников-оборванцев стали пропавшие чернильницы и перья. После начали воровать и учителя в обход всякой нравственности, которую сами же и преподавали. Дальше, по непонятной мне причине, воровали гвозди из столов и стульев. Если приглядеться в оставшиеся отверстия, то можно заметить такие обширные и грубые дыры, по которым нетрудно сделать предположение, что на получение одного такого гвоздя уходили месяцы упорной работы пальцами гимназистов. С отсутствием гвоздей закономерно стали ломаться парты. Некоторые стулья превратились сначала в табуреты, а потом и вовсе рассыпались на составные части.
