Наше детство было простым и неприхотливым. У нас много чего не было: хороших игрушек, пепси-колы, Макдональдса, интернета, спутникового телевидения, сотовых телефонов… Но у нас под подушкой всегда лежал томик Жюль Верна или Майн Рида, стояла наготове гитара, а разговоры в дворовой беседке замолкали только к полуночи. Мы запросто находили в небе Кассиопею и созвездие Стрельца, гордились нашей страной, мечтали о несбыточном, любили и верили в совершенство мира. Для нас наше детство было лучшим.
А еще у нас были Бабушки…
«Бабушки держат наши крошечные руки некоторое время, но наши сердца – навсегда».
/Автор неизвестен/
У всех были бабушки как бабушки: седые, в платочках, длинных юбках и трикотажных бесформенных кофтах. Он пекли пирожки, солили помидоры, сплетничали в свободное время на скамейке перед подъездом, осуждающе смотрели на молодежь и нянчились с внуками. Вечерами рассказывали им сказки, закрывали заботливо одеялом и засыпали рядышком, карауля сон ненаглядных чад. А у Маришки с Данькой бабушку бабушкой назвать-то было нельзя. Они очень хорошо помнили ее появление в их жизни. Маришка сидела на качелях, а Данька ее раскачивал, стараясь, чтобы качели взлетали повыше. Но сестра была отнюдь не худышкой, а у Даньки сил было недостаточно. Поэтому ему это быстро наскучило и, решив больше не перенапрягаться, он бросил столь бессмысленное дело. Маришка, конечно, обиделась, слезла с остановившихся качелей и решила дать ему оплеуху, чтобы понимал, кто главнее. Они были двойняшками, но Маришке повезло родиться на пять минут раньше, чем она чрезвычайно гордилась и о чем постоянно напоминала брату. Но Данька, поняв намерение сестры, резко рванул со двора. Маришка помчалась за ним и угодила в руки шедшего домой отца.
– Опять что-то не поделили? – усмехнулся он. Лучше вот с бабушкой познакомьтесь. Она теперь с нами жить будет.
Маришка с Данькой давно хотели иметь бабушку. Но мать отца умерла еще до их рождения, а о своей матери мама никогда им не рассказывала. Данька притормозил и уставился на стоящую рядом с отцом женщину.
– Какая же она бабушка? – недоверчиво спросил он. – Бабушки такими не бывают…
Он скосил глаза на лавочку, где, будто в подтверждение его слов, сидели представители данного слоя общества, разительно отличавшиеся от новоявленной бабули.
И правда, она совершенно не вписывалась в их когорту: высокая и стройная, пожалуй, даже худая. Узкая юбка, пиджак, туфли на каблуках и шляпка, которая ни в какие ворота уже не лезла. У бабушки должен быть платочек. В крайнем случае – что-нибудь вязаное. Тем временем, «бабушка», пряча легкую усмешку, прищурилась, вынула из сумочки портсигар, достала папиросу и закурила. Пустив колечко из дыма, она произнесла мягким контральто:
– Ну что, дети, приятно познакомиться. Я – Этери, мать вашей мамы.
«Ну и имечко! Запомнить – и то трудно…» – успела подумать Маришка. А Данька вообще ничего не успел подумать. Просто стоял истуканом и таращил глаза на новоявленную бабулю.
– Этери – с грузинского «особенная», а еще: «эфирная, высоко парящая, небесная». Есть сказание о грузинской царице Этериани, которую отравили из-за ревности к ее красоте, – пояснил папа. А бабушка добавила:
– Можете называть меня по имени.
Дети впали в ступор. «Бабушку? По имени? Такого здесь не наблюдалось. И почему «с грузинского»? Бабушка грузинка? Интересно…
– А вы не перепутали, вы точно наша бабушка? – спросил Данька. Маришка дернула его сзади за рубашку, – это был сигнал «не высовываться и не задавать лишних вопросов», а попросту – заткнуться. Данька, шмыгнув носом и вытерев его, как обычно, указательным пальцем, уставился в землю.
