Он проснулся с предчувствием беды. Застонал, сжался в комок и накрыл голову подушкой, пережидая мучительный пик панической атаки.
Когда всё закончилось, слез с кровати и побрёл в сторону туалета, по пути рассматривая очередное «воспоминание о будущем». Именно так это выглядело в его голове. Он знал, что произойдёт. Как Нострадамус. Только его предвидения распространялись максимум на ближайшие сутки-двое. Может, получилось бы увидеть и дальше, если бы он пытался, но он наоборот изо всех сил старался закрыться.
Это было с ним всегда. Правда, в детстве он думал, что такое происходит со всеми и даже удивлялся, что никто не верит его пророчествам. И доказать не мог, ведь способность эта была неуправляема. Если бы он мог по собственному желанию заглянуть на пару дней вперёд, то не влачил бы жалкое существование офисного планктона, а играл бы на бирже, или как-то иначе использовал столь ценный дар на пользу себе. Но как назло, все эти «телеграммы-молнии» были не только финансово бесполезны, но ещё и накладывали на него мучительную боль ответственности.
Поначалу он пытался хоть как-то предотвратить увиденное, но ни разу ему это не удалось. Он же не знал, где и как это произойдёт. Он просто чувствовал чужие страдания и как бы видел и слышал то же, что и жертвы. Но почему-то в момент катастрофы никто из них не смотрит на часы и не вспоминает, в каком он городе.
Однажды, правда, он предсказал однокласснику, что того изобьют и ограбят. Но это было потому, что он увидел, как хулиганы забирали магнитофон, который был только у Валерки. И улица была знакомая. В общем, хотел спасти, а получил обидное "накаркал".
А какая польза от того, что в девяносто восьмом, за день до дефолта, он знал о грядущем падении рубля? Ему терять было нечего, а друг, который продал отцовский автомобиль и собирался покупать новый, не поверил. И его же потом назвал предателем за то, что он откуда-то знал, но не сумел убедить. Ну и дружба врозь, разумеется.
С тех пор он поклялся себе, что это последний раз, когда он пытался кого-то предостеречь. Но душа не выдержала, когда он увидел лежащую на земле девчонку, обведённую мелом. Он бросился к участковому, сообщать о предстоящем самоубийстве. На него посмотрели, как на идиота и предложили пойти проспаться. А когда трагедия таки случилась, он стал первым подозреваемым как псих-маньяк. Потом, конечно, разобрались – нашли предсмертную записку, где наркоманка, потеряв надежду слезть с иглы, просила прощения у родителей. Но даже несмотря на зафиксированный факт ясновидения, участковый ему не поверил. Придумал для себя объяснение, типа Савелий знал девушку, слышал, как она делилась планами, либо даже сам её надоумил. Но подозрения к делу не пришьёшь, и от него отстали.
Сегодня ему явилось такое… мозг отказывался осознавать, что это возможно. Но по опыту он знал, что завтра, или, в крайнем случае, послезавтра вся страна будет видеть этот кошмар по телевизору и точно так же не верить в реальность произошедшего.
Дрожащими руками Савелий достал сигарету, нервно чиркнул зажигалкой, затянулся.
«Господи! Зачем ты показал это мне? Что я могу сделать? Если хочешь, чтобы я кого-то предупредил, почему не даёшь точных дат, места и фамилии тех, кто мог бы это предотвратить. Или хотя бы телефоны тех, кто погибнет. Хотя… – он сжал зубы, подавляя истерический смех. – Даже если бы Бог дал увидеть их телефоны, неужели можно позвонить и сказать: «Здравствуйте, вас беспокоит ясновидящий. Завтра в каком-то административном здании вы будете лежать на лестничной клетке мёртвый и обугленный. Или, спасаясь от огня, лететь из окна, а внизу вас будет добивать обезумевшая толпа».
