Близости

Эти люди владели лишь обрывками нарратива, и тем не менее они возьмут эти обрывки и соорудят из них повесть не хуже всех прочих - повесть, которая будет казаться цельной.

Во второй половине книги главная героиня идет на открытие выставки в музее, и там её внимание привлекает картина Юдит Лейстер "Предложение". Автор три страницы описывает детали картины и сильнейшее впечатление от неё. Пишет про то, как мужчина плотоядно улыбается и держит женщину за плечо, как он хочет купить любовь за деньги и уверен в своем праве, а бедная девушка, склонившись над шитьем, вся закостенела от ужаса и воплощает в себе образцовую скромность. Попутно упоминается символика цветов - мужчина выглядит нарочитым темным пятном, а женщина изображена в белом, чтобы подчеркнуть разницу между добром и злом. Есть и рассуждения о том, что картину написала одна из немногих женщин-художниц Золотого века голландской живописи - да еще в 1631 году и в возрасте 22 лет. Темы искушения, домогательства, запугивания автор поминает наравне с оценкой сочетания двух непримиримых личных позиций - того диссонанса, "который дает жизнь холсту". А теперь посмотрите на эту картину и ответьте для себя на вопрос, не слишком ли автор перестаралась со столь подробной её интерпретацией? Не ощутили ли вы разочарование? Простоту впечатления в сравнении с длинным, манифестоподобным описанием?

спойлер

свернуть

Примерно такое же впечатление у меня от всей книги - замах на рубль, удар на копейку. Есть героиня и её окружение, есть интересный сеттинг работы в международном суде, есть масса вброшенных в повествование сложных тем, но все они, даже при попытках их нагнетания автором, не оправдывают итогового слабого звучания, которое к тому же словно дробится на несколько разных мелодий, не складываясь в единую симфонию.

Рассказчица, имя и возраст которой мы так и не узнаем, как и сама Китамура, является ребенком двух миров, сочетая в себе восточные и западные черты своих родителей, однако на истории это особо не скажется. После смерти отца и переезда матери в Сингапур, героиня бежит из Нью-Йорка в Гаагу, имея годовой контракт на работу переводчицей-синхронисткой в суде, где на скамье подсудимых оказываются сплошь террористы и военные преступники. Женщина предана профессии и очень дисциплинирована, но постоянно рассуждает о пропастях между словами, языками и передаваемыми ими смыслами. Изо всех сил стараясь стянуть и аккуратно сшить эти разрывы на работе, она то и дело рушится в них в личной жизни. Возле дома её единственной подруги происходит жестокое ограбление, и героиня вдруг становится одержима его жертвой. Её парень-голландец отправляется в Лиссабон, чтобы развестись, но застревает там на многие недели и перестает отвечать на сообщения. Сальный тип с вечеринки неожиданно оказывается блестящим адвокатом. Бывший африканский президент, от чьего списка преступлений хочется в ужасе зажмуриться, проявляет сочувствие и участие. Всё это подается бегло, едва ли не вскользь, и как-то двусмысленно, отчего никак не получается уловить даже не истинную подоплеку, а саму суть событий - словно абсолютно всё тут этически сомнительно или как-то еще дискомфортно, а ты в итоге чувствуешь скорее настроение, чем сюжет.

Неуловима и сама героиня - её образ размыт и прозрачен, как акварельный рисунок, где намечены лишь цветовые пятна, но оставлены без внимания детали. Китамура не слишком щедра на прорисовку, она задает лишь контуры, внутри которых каждый может разглядеть что-нибудь свое: проблемы с матерью? минимум друзей? гиперфиксация или, напротив, страх близости? И раз уж перевод в понимании героини это не столько линейное развитие, сколько извилистый путь, изобилующий неожиданными развилками и тупиками, то и познание читателем действующих лиц тут превращается примерно в то же самое - муторное блуждание по лабиринтам языка и человеческой натуры, где дольше всех выдерживает профессионал, способный вовремя отключить личную осознанность и полностью отдавшийся течению текста.

Впрочем, в итоге я так и не смогла определиться, зачем вообще это всё. Ощущение постоянной угрозы, исходящей то от одного, то от другого персонажа, никак себя не оправдывает. Очень часто чувствуется что-то вроде желания провести не слишком явную параллель между работой героини и её неспособностью интерпретировать окружающие события и мотивы людей, но эта мысль будто брошена на волю лениво плещущихся в истории волн и никуда не приплывает. Остается куча вопросов без ответов, масса мелких событий и упоминаний, ведущих в никуда - читатель, как и героиня, обречен увязнуть в процессе "перевода" для себя этих осколков чужого нарратива, давно утратив за сосредоточенностью и механистическими действиями общий смысл. Разрозненные переживания рассказчицы, её неспособность выстроить связное повествование о своей собственной жизни кажутся странными, чуть ли не клаустрофобичными, но временами завораживают чем-то неуловимо - и неприятно? - знакомым. Тут много об обязательствах и компромиссах, о том, как мы обманываем друг друга и самих себя, сохраняя главную черту своего повествования - убедительность.

Но получается ли в финале достигнуть самой главной из всех описанных и подразумеваемых там близостей - близости автора и читателя? Сомневаюсь. Хотя все участники процесса очень старались.

Никто из нас не способен по-настоящему видеть мир, в котором мы живем... мы видим этот мир лишь иногда, мельком, чтобы снова не увидеть его, может быть, никогда. На удивление легко позабыть то, чему мы стали свидетелями, ужасающий образ или голос, произносящий непроизносимое, чтобы жить в этом мире, мы должны забывать, и мы забываем, мы все время живем в состоянии "я знаю, но я не знаю".

Приятного вам шелеста страниц!