Блуждающие в мирах. Маршал Конфедерации. Карста

Долго скитался Ваагл Всемогущий ^>1, отдыха место искал, размышлений и трапезы скромной.

Здесь, на склоне горы, где небесные птицы в деревьях спасутся от летнего зноя, на камень-валун преклонился устало.

Свон простирался пред ним красотою окрестных земель и притягивал путника взор восхищённый.

Веры незыблемой символ – величие древнее гор – поражало.

Резчик искусный, в озере горном своим вдохновлён отражением, прочного древа акации белой подобие Богово режет умело.

Ставит фигурку на камни, вмиг оживает она, духом земли первородным объята, вниз устремляется, радуясь жизни и солнцу приветному.

Плотью животной на каждом шагу прирастая, кровью полнясь животворной, пристанище вечной души обретается в теле заветном.

В месте покоя и силы, мира оплот и божественной воли, град заложён, Карстою назван, на древнем наречьи – Обителью Смелых. ^>2

Ждать и догонять, как известно, занятие препротивнейшее. М-да-а-а-а… Уж поверьте на слово, милостивые государи, государыни мои! Примерно в том же русле текли мысли и несвежего вида чрезмерно крупного для окрестных мест сеньора, коротавшего одиночество у чадящего всеми своими древними швами и трещинками камина в злачной таверне на окраине Карсты – Оплота Веры дистрикта Святого Кууна ^>3, без сомнения, зловоннейшей дыры Королевства Свон. А иначе, смею вас уверить, друзья, и быть не могло, ибо сей замечательный Куун, будучи, согласно всё той же Священной Книге Ваагла, первым Прелатом Ордена ^>4 в тутошних краях, сам по себе не мылся никогда и пастве страждущей наказывал. Побегает, бывало, голышом под летним дождичком, ветошью мозглой оботрется, вот типа того и вся недолга. Зимой червей на себе разводил, взращивал. Мучился адски! Коими, собственно, склонностями мазохистскими, а отнюдь не житием праведным, ежели злым языкам доверять, и выстрадал причисление лика своего к многочисленному сонму святых свонских.

Впрочем, вряд ли найдётся в нынешнюю смутную годину смельчак, отважившийся заявить во всеуслышание нечто подобное. Святой как-никак! Язык же, согласитесь, вещь нужная, редкая, дана человеку единожды, и лишаться её попусту нет никакого резона. Орден силён как никогда! Адепты его повсюду, да благословит Святой Куун их чудный смрад!

С приснопамятных времён чистоплотность в сём захолустье – сущий грех, всяк же уважающий себя человек, будь то зрелый муж, мальчик-паж или дева непорочная, подванивать должен, и чем ядрёней, забористей, тем лучше, дабы, к примеру, курзоном ^>5 презренным не прослыть. Потому как не привечают аборигены содомию. Забить могут. Насмерть. Что и делают с превеликим удовольствием при любой оказии. Не по злобе, конечно же, решительно нет, а попросту ввиду отсутствия каких-либо иных достойных развлечений.

Земля здесь тяжёлая, родит бедно, иной раз и вовсе не плодоносит. Летом наводнения часты, зимой – морозы лютые. Частенько бывает, отлучится пьянчужка из кабака по нужде, да и не возвратится боле. Лишь посветлу найдется бедолага, в собственное дерьмо вмерзший. Без порток, без сапог, брюхо собаками вспорото, лицо крысами да кошками изгрызено. Сапоги, верно, мыши уволокли. Токмо зачем они им? Оченно морозы бывают лютые!

Разумеется, как и любая малоприспособленная для жизни местность, край здешний припасами для деятельности человеческой зело богат: рудой болотной, углём, камнем, лесом. Однако промысел оружейный испокон веков исключительно монахам дозволен. Монополия, так выходит, государева. Множество, должно отметить, средь них взросло оружейников умелых, металлургов, мужей, к иным наукам способных. Но то всё в массе своей люди пришлые, народец же туземный на весь Свон исключительно выносливостью да силой недюжинной славен. С раннего детства только и приучены, что глыбы в каменоломнях ворочать, тачки тяжеленные с углём, рудой до домниц катать, лес сплавлять.