* * *
– Что я натворила?! Тупица! Нет, просто чокнутая! Это же надо так попасть! Ведь это последняя электричка… Черт! Я даже не удосужилась толком посмотреть расписание! Безмозглая дура!
Этот мысленный диалог, полный отчаяния и ненависти к самой себе, произносила довольно симпатичная молодая особа, одетая по-дачному: в футболку, короткие шорты и кокетливую панаму.
Сжимая в кулаке ремень дорожной сумки, висевшей на правом плече, она стояла на ночной платформе глухого полустанка и в невыразимой тоске провожала взглядом затухающие огоньки электропоезда.
Вот погасли последние искорки, утих стук колес, и наступила тишина – первобытная, оглушающая тишина безлюдного лесного края. Его близкое дыхание, прохладное, настоянное на диких травах, медовое, дурманящее, обдавало лицо пассажирки, проникало вглубь, пьянило и одновременно вызывало неясную тревогу.
Озираясь по сторонам, девушка пошла вдоль платформы, но остановилась напротив щита с названием полустанка и громко хмыкнула:
– Так и есть! Перепутала. Мне надо в Калинино¸ а это Малинное. Большая разница. Хотя для таких, как я, все по фиг. Что малина, что калина… Господи, меня ведь ждут в Калинино, будут беспокоиться, гадать, где я, что со мной… Надо срочно звонить Аське!
С нервозной поспешностью из сумки был вынут гаджет, и в ночной тиши зазвенел голос «тупицы и безмозглой дуры»:
– Ася! Это я, Марфа! Что? Нет, я не в поезде. В том-то и дело! Я где-то в лесу… Нет, не то чтобы совсем в лесу… Погоди! Не перебивай! Я все сейчас объясню. Вы там попадаете от смеха! Ага! Ты думаешь, где я? Ни за что не угадаешь. Такое только в фантастическом сне может присниться… Короче, я перепутала остановки. Просто названия созвучны… Але! Але! Да что это за связь такая! Ах, ты, мать моя, царица! Я забыла зарядить трубку!
Топнув ногой и скорчив лицо в плаксивой гримасе, молодая особа сунула бесполезный теперь мобильник в сумку и вновь огляделась. Впереди, на другом краю платформы чернело какое-то сооружение – не то ларек, не то трансформаторная будка…
Приблизившись к сооружению, Марфа увидела небольшой дощатый навес с двумя скамейками – едва ли не единственный признак цивилизации в этом медвежьем углу.
На одной из скамеек дремали двое забулдыг. То, что они именно забулдыги, красноречиво говорили пустые винные бутылки, стоявшие возле их ног. Картину дополняли замызганная одежда и дырявые кроссовки. Вдруг один из мужчин, коренастый, с бычьей шеей, зашевелился, приподнял съехавший на нос козырек фуражки и уставился мутными глазами на девушку.
– Привет, красотка! Что? Опять от меня сбежала последняя электричка? – проскрипел он хриплым голосом и пьяно ухмыльнулся, довольный своим остроумием.
Его собутыльник, небритый субъект в безрукавой тельняшке, с синими от наколок руками, тоже проснулся, закашлял, начал рыться в карманах, очевидно, в поисках пачки сигарет. Не найдя искомого, выругался, хмуро взглянул на Марфу и потребовал:
– Угости сигаретой, бедовая!
– Я не курю, – промямлила Марфа и зачем-то спросила: – А почему бедовая?
– Хм! А кто же ты? – осклабился мужчина, выказав фиксатую челюсть. – По ночам только шалавы да бедовые шляются. По виду ты не шалава, значит, бедовая.
– Ты на него не обижайся, красавица, – ласково проскрипел коренастый. – Просто курить охота, мочи нет.
– Я не обижаюсь, – продолжала нелепый разговор Марфа, в то время как в голове щелкнуло: ситуация становится угрожающей.
Она как бы невзначай оглянулась, надеясь увидеть хоть каких-нибудь людей, но местность была по-прежнему пустынна.
– Что, никто не встретил? – вкрадчиво поинтересовался фиксатый.
– Сейчас должны подъехать. Муж и его… друг. На джипе, – врала Марфа, шаг за шагом пятясь назад, подальше от незнакомцев.
