Перед входом в ресторан стояли двое крепких мужчин. Они были на голову выше нас с Талгатом, в элегантных костюмах и с выпирающей мускулатурой. На запястьях каждого чуть задранный рукав, чтобы посетителям были хорошо видны золотые часы.
– Закрыто, – огрызнулся один из них, когда мы попытались войти.
– Разве ресторан закрыт?
Талгат, не обращая внимания на охранника, обратился к пожилому мужчине в костюме швейцара. Мужчина беспокойно забегал глазами и как-то весь сжался от вопроса.
– Я видел вас весной в городской библиотеке, – подбодрил швейцара Гимаев. – Вы нам лекцию об истории Перми читали. Теперь здесь работаете?
– Жизненные обстоятельства, – засмущался мужчина. – Внучка у меня сильно заболела. А тут деньги хорошие.
Очередная причуда, а точнее комплекс неполноценности, хозяев ресторана. Отсутствие образования компенсируют издевательством над другими. Нанимают на место швейцара кого-нибудь кандидата наук, а лучше доктора, и хвастаются. Мол, в моём ресторане даже швейцары с научными степенями.
– Заткнись, старый! – прикрикнул на мужчину охранник и опять наехал на Талгата. – Ты чё, малой, не понял? Говорят тебе, вали отсюда! Это заведение для избранных.
Логику охранника можно понять. Два семнадцатилетних подростка в одежде из масс-маркета. Только что вышли из трамвая и лезут куда-то. Прогнать бы голытьбу, чтобы денежных клиентов не отпугивали.
Талгат Маратович Гимаев, мой друг, боярин одного из древнейших родов Российской Империи медленно повернул голову и грозно посмотрел на качка.
– Ты как с боярином разговариваешь?
Ух! Надо признать, я сам чуть не присел в глубокий книксен. Знакомы мы с Талгатом меньше месяца. Кроме того, что он блестящий боец, надежный друг и сирота, я мало, что знал о нём. Но интонация Гимаева напомнила позабытый факт. Родителей Талгата убили год назад. А до этого юноша рос в богатой обстановке боярского рода. Мой род был чуть постарше, но Модест Ермолов был хоть и из знатной, но бедной семьи. Никаких слуг у меня, точнее у Модеста, в тело которого я переродился месяц назад, не было. То, что Талгат умеет ставить на место зарвавшуюся околобуржуазную челядь, оказалось приятным сюрпризом.
На охранника тоже подействовало. Он не кинулся извиняться, но гонор поумерил.
– Уважаемый, – обратился Талгат к швейцару. Не выходя из образа знатного боярина, он стал обращаться к мужчине на «ты». – Держи. В прошлый раз не удалось поблагодарить тебя за интересную лекцию. Рад, что случай свёл нас.
Гимаев достал из внутреннего кармана кошелёк, толщиной в три пальца. Купюры такие крупные, что не в каждом торговом центре сдачу наскребут, хоть собирай по всем магазинам. Талгат уверенным движением отломил четверть пачки и протянул ошарашенному мужчине. Надо признать, что я тоже удивился. Не ожидал, что у Талгата столько денег, да ещё с собой.
– Надеюсь, на лечение внучки хватит. Тут годичная зарплата перекаченных клоунов, которых нанимают для охраны некоторые бестолковые рестораторы. Клоунам выдают под расписку дорогие часы, чтобы пускать пыль в глаза заезжим лохам. В конце смены, конечно, часы приходится сдавать назад, – Талгат повернулся к охраннику. – Но это же не про ваше… Как ты там сказал? Избранное заведение. Правда?
Охранник окончательно стушевался.
– Отдельный столик. Для меня и моего друга, чей род на сотню лет старше моего, – отчеканил Гимаев и перед тем, как уверенным шагом двинуться к дверям, посмотрел на охранников и тихо прибавил. – Узнаю, что отобрали деньги у швейцара, вырву кадыки. Слово боярина.
Прошла неделя с того момента, как прежний директор пермского интерната, представитель Ольговичей разжалованный боярин Игнат Вожеватов и его супруга скрылись в проколе. Следователь Орлов, ведущий дело об убийстве моей семьи, сообщил, что причастные установлены. Оставшиеся в живых исполнители Эдуард Панкратов и Илья-могила объявлены в розыск.
