Машина довезла Алишера почти до блиндажа, где окопалась чеченская группа разведки, и тут же, развернувшись, уехала. Ему осталось только пройти вверх по узкой тропинке метров двести. О его приезде бандиты были проинформированы по рации, зато самого Алишера встреча с ними озадачила. Отправляя его в Чечню, Эсса пояснил – там трое наших ребят. Пошутил: группа интернациональная – чеченец, турок и дагестанец. Все трое прошли огонь и воду. И хотя двое из них наймиты, – впрочем, как и ты, добавил он, – положиться на них можно. Таким терять нечего.
В блиндаже, однако, находилось четверо мужчин и мальчик лет четырех, что было уж совсем неожиданно. Троих он определил сразу: чеченец, как большинство из них, чисто говорил на русском, дагестанец – с акцентом, а турок совсем плохо. Четвертый сидел у входа в блиндаж, в углу, куда почти не доходил свет керосиновой лампы, лицо его было изуродовано, и Алишер не сразу разглядел, что одного глаза у него не было – только вывернутое красное веко. Что-то знакомое померещилось ему в этом странном человеке, но как ни напрягал память, вспомнить это лицо не смог. А ведь забыть такое невозможно. Значит, когда он видел этого человека, а может быть, и в знакомстве с ним состоял, лицо его было другим. Надо бы вспомнить… Заметив пристальный взгляд Алишера, боевик выскользнул из блиндажа.
– Эсса вроде бы сказал, что вас трое. Кто четвертый? И как сюда попал ребенок? – обратился Алишер к чеченцу Асланбеку, но тот не успел ответить, как затараторил турок:
– Это шайтан, настоящий шайтан. Ему полковник нужен, убить его хочет… Он всех русских убивает, особенно, если милиционер. Мальчика он привел. Шайтан… Уйдет, придет…
– Ты деньги привез? – перебил турка Асланбек.
– Да. Вон, в рюкзаке.
О том, что они фальшивые, умолчал.
– Хорошо. Кто будет встречаться с полковником и передавать деньги?
– Я.
– Тебя что, командиром назначили? Эсса такого не говорил. А ситуацию я сейчас объясню. Этот шайтан, как его турок называет, действительно какой-то чокнутый… Притащил мальчишку, говорит – это внук полковника. За его возвращение, говорит, полковник выполнит все, что надо, без денег. Деньги вы, говорит, между собой поделите, а мне только полковник нужен. Мы, конечно, на это повелись – миллион на троих очень неплохо, и дело было бы сделано. Но такой облом получился… Связались по рации с полковником, а он кричит: нет у меня никакого внука… И вот теперь непонятно: то ли этот шайтан что-то напутал, хотя клянется, что знает всю семью полковника, и это его внук, то ли этот собака-предатель ради денег от своей крови отказывается.
Пока он говорил, одноглазый успел вернуться и опять сел в затененном углу.
– Что же теперь делать с этим ребенком?
– Убить придется. А куда с ним, в бой, что ли? Здесь скоро так жарко будет – все равно живым не останется.
– Сразу не надо убивать, – возразил турок. – Мальчик хороший, красивый… Можно пользоваться.
Все оживились, но посмотрели на Алишера, словно спрашивая согласия.
– Он слишком маленький, – Алишер старался говорить как можно спокойнее. – И вообще я не люблю мальчиков в таком деле…
– Маленький? – турок, явный педофил, разволновался не на шутку. – Таких раньше в гарем брали и пользовались ими долго. Вот тут – он дотронулся до своего паха, – чик-чик делали, отрезали, что не надо, потом борода не росла, усы не росли… Мальчик долго молодой, сладкий…
Асланбек не то, чтобы поддержал турка, скорее просто окрысился на Алишера:
– Мальчиков он не любит!.. С наше поживешь в горах, без баб – козу полюбишь. Мы вообще не знаем, откуда ты явился – командуешь тут… И с деньгами еще не решили. Вдруг полковник одумается, свяжется по рации. Время у нас пока есть.
