Ну, наконец-то все позади: Москва, работа, подруги, Макс. Море! Она так давно мечтала об этом, чтобы море и она, и больше никого знакомых рядом.
После смерти родителей, ей приходилось все время слышать только сочувствие, от знакомых, подруг, да и просто от всех людей, которые встречались на жизненном пути. Даже Макс, говоря о своей любви, говорил это так, как бы сочувствуя ей.
Нет, хватит, хватит. Она устала от всего этого. Боль в душе нельзя было заглушить сочувствием этих всех людей. Наоборот, они рвали ей сердце и каждое сочувствие, возвращало ее снова в то время, назад на два года.
Родители так любили друг – друга, что не могли жить, не чувствуя один другого рядом. Работа, дом, отдых – все вместе. Они не надоели друг – другу, долгих тридцать лет совместной жизни. Вели себя так, словно только что встретились. Только что полюбили друг – друга. Все вместе: и горе, и радость.
Два года назад родители погибли в автокатастрофе, когда они ехали из Пярну. Маленький прибалтийский городок, такой чистенький, ухоженный. Они так любили там отдыхать, когда уже Кэт выросла, она же любила отдыхать на Чёрном море с самого детства и в отличие от них никогда не изменяла своим правилам.
Этот город был городом их молодости, когда еще после вузов, распределением, разбрасывали молодых специалистов, в разные уголки СССР. Она, из центрального Черноземья, а он, из-под Омска, встретились в этом крошечном городке и полюбили. Друг друга и Пярну. Потом они переехали в Москву, их пригласили в НИИ, но этот малюсенький городишко, остался их любимым городом; с его тихими улочками, с буйством цветов в палисадниках, с его неимоверной чистотой. Он их познакомил, он их и забрал на небо, так и не разлучив.
После того, что случилось с родителями Кэт, так называли все ее друзья и подруги, может это дань приходящей моде, а может за то, что чем-то была похожа на англичанку: длинноногая, стройная. Овальное, чуть удлиненное лицо, огромные зеленые глаза, нос прямой, рот большой, с ярко очерченными, чувственными губами. Длиннющие, пушистые ресницы, брови в разлет, уходили к самым вискам. А уж о волосах отдельно: длинные, распущенные волосы, облаком окутывали ее фигуру. Даже не пользуясь новомодными шампунями, они вызывали зависть всех женщин, хоть когда завязывала шикарный, конский хвост, хоть когда, вымыв голову, оставляла волосы в беспорядке, не заботясь о том, как они лежат. Они были, словно облако, освещенное заходящим солнцем. Медные, блестящие и тяжелые. Сколько раз подружки соблазняли ее: да сдай ты их на шиньон, пусть еще кто ни будь, почувствует радость от такой шевелюры. Или ты жмот, и единоличница, и не хочешь делиться? Ведь волосы не ноги, отрастут. А сами завидовали ей и хотели, чтоб она избавилась, хоть на время от этой своей красоты, что так бесила их.
Она была плодом огромной любви их и, наверное, поэтому тоже искала в жизни чего-то такого, особенного, не земного. Макс увлек ее, но и только. С ним было не скучно, но это было далеко не то, о чем она мечтала.
Раньше, она хохотушка и заводила во всех мероприятиях, теперь будто умерла, вместе с мамой и папой. Ей до сих пор казалось, что это все розыгрыш. Чей-то жестокий, страшный, но розыгрыш. Не могли они уйти от нее вот так, внезапно, ведь она же еще и внуков им не подарила, хотя обещала: как только, так сразу. Она не верила в то, что больше их не увидит, что больше не будет такой любви, как у них. Она же была желанным, любимым, самым-самым ребенком. Дочурочкой, котенком, ангелом. И вот все. Темнота, холод. Она думала, что не отойдет, не отогреется ни когда.
