– Береги ее, понял! Что бы ни случилось! Ты обязан! Ты ее старший брат! – слышался хриплый мужской голос из-за ржавой железной двери, возле которой, тихо плача, стояла девочка. Внимательно слушая знакомые голоса, она часто оборачивалась, боясь увидеть в кромешной темноте, что окутала полуразрушенную комнату, врага.
– Не смей сдаваться! Ты не имеешь права! Теперь у нее есть только ты! Забудь все обиды, она ни в чем не виновата – вы одной крови! Не смей ее винить в том, что произошло много лет назад!
– Я боюсь… я боюсь, что не справлюсь! Я не смогу! – послышался другой мужской голос из-за двери, во много моложе тембра первого говорившего.
Обернувшись еще раз в темноту, девочка, наконец, стукнула кулаком в дверь.
– Папа, Даня, можно я войду? Пожалуйста! – сквозь слезы и страх вскрикнула она.
– Стой там, Ева! – громко скомандовал мужчина.
За железной дверью находились двое: черноволосый мальчишка лет пятнадцати и лежащий на холодном полу мужчина. Парень сидел подле отца на коленях и держал его за окровавленную руку. Возле них стояла керосиновая лампа, которая меркла с каждой секундой. Тусклый свет мрачно освещал маленькую комнату: диван, покрытый толстым слоем пыли, деревянные полы, сквозь щели которых дул холодный ветер… Большой шкаф, что разваливался на глазах… Окна, которые были замазаны черной краской, чтобы со стороны улицы никто не мог видеть того, что творится внутри.
Дрожа от страха и безысходности, мальчишка смотрел отцу в голубые глаза, время от времени вытирая грязной ладонью слезы со своих щек. Подле него на полу лежали пистолет и пара полупустых обойм.
– Не смей говорить, что ты не сможешь! – сказал мужчина. – Продолжайте идти, вы уже близко, как никогда раньше! Не заходите в город, обойдите его.
– Без тебя… – перебил его Даня.
– Избегайте людей! – прервал его мужчина, после чего закашлялся кровью.
Мальчик снова посмотрел на разодранную грудь отца, откуда, не останавливаясь, шла алая кровь, затем его туманный взгляд упал на живот мужчины. Его живот был покрыт глубокими порезами, откуда вываливались внутренние органы. Мужчина придерживал их рукой, корчась от боли.
– Не верьте никому! – продолжил он. – Не пытайтесь сократить путь, даже если придется потратить неделю на обход. Избегайте света, не шумите, не входите в дома, если не будете на сто процентов уверены, что там безопасно…
– Я знаю, папа! Я знаю! – перебил его Данил.
– Все будет хорошо, – взглянув в голубые глаза мальчика, сквозь боль и слезы произнес мужчина.
– Ничего не будет! – прошептал ребенок.
– Даня… – сжав, что есть сил, руку мальчика, прошептал отец. После чего его тяжелые веки опустились, а глаза уставились в одну точку.
– Папа? – заметив его померкший взгляд, произнес мальчик. – Папа?! – повторил он, похлопав мужчину по холодной щеке.
Осознав, что отец мертв, мальчишка стиснул зубы и опустил голову на грудь мужчины. Огромный ком в его горле не давал ему вздохнуть полной грудью. Уткнувшись в ещё теплое тело отца, Данил стал плакать. Он сжимал кулаки так, что был слышен громкий хруст его костей. Плакал он тихо, чтобы маленькая Ева, которая стояла за дверью, его не услышала.
