ЧТО ТАКОЕ НЕВОЛЬНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ?
Просто глядя в окно пасмурным утром, я могу оказаться в Париже, Праге, Бристоле или Суонси. То, в какой именно город я попаду, определяют многочисленные сопутствующие обстоятельства: конец ли сейчас апреля или середина февраля, идет ли дождь или только собирается, и отражаются ли рваные облака в застоявшихся лужах.
Каждая секунда, проведенная мной у окна пасмурным утром, дробится на ощущения, испытанные мной где-то, когда-то – пусть даже я не бывала в этих городах и никак не могла оказаться в тех эпохах. Внезапно мне может быть двадцать пять, семнадцать, двадцать один, четыре, двадцать два или восемь. Я могу даже перенестись во время, когда у меня еще не было возраста. Это – сила невольных воспоминаний.
Когда я говорю, что наша гостиная пахла предвкушением встречи с моими друзьями летним вечером, а моя спальня – поэзией, которую никто, кроме меня, не понимал, я говорю о запахах времени. У каждого времени (время – исчисляемое) есть свой запах, почти гастрономический вкус, который не поддается описанию, как бы я ни пыталась. Но я могу попытаться описать ощущение, им вызываемое. Чтобы ухватить его за хвост, мне нужно быть проворной, потому что эти ощущения – самые эфемерные. Они являются всего на несколько мгновений, хоть послевкусие от них и длится немного дольше. Ощущение – единица моих воспоминаний.
Это – серия дистиллированных ощущений, каждое из которых вызревало не один год. Они, еще не упорядоченные, не давали мне покоя, в минуты своего разгула заслоняя собой все, что происходило в настоящий момент. У меня ушло так много времени, чтобы раскусить не только эти ощущения, но и само явление невольных воспоминаний. Каждое из них – как загадка, которую я пыталась разгадать, нанизывая на нитку все больше и больше вызывающих их ассоциаций.
Эта декоративная меморабилия – не больше, чем причуда, но каким-то образом она сумела определить все, что я делала или пыталась делать когда-либо. Эти воспоминания – главные темы моего вдохновения. Они – карта, на которой помечены все места, в которые меня заводило мое любопытство. Как архетипы, они лежат в основе всего. Они соединяют меня с кристальными, незамутненные чувствами, свойственными только глубокому детству или периодам захватывающих личных переживаний.
Но они не есть точный пересказ моей жизни. Невольные воспоминания берут действительность за отправную точку и на ее основе разворачивают свой ассоциативный парад. В этом параде главная роль отводится моему воображению, а не подлинным событиям. Поэтому нет ничего удивительного в том, что поздним летом 2006-го года я путешествовала по Дорсету 1820-ых, а зиму 2008-го провела в Петрограде.
Мои невольные воспоминания лишены ностальгии, а значит и сентиментальности. Я не сразу пришла к этому, и поначалу еще так часто срывалась на вульгарный мотив желания вернуть то, что вернуть нельзя. Но я не хочу ничего возвращать – так или иначе, каждое из этих воспоминаний уже стало моей частью. Это моя субъективная хроника на обороте фантика; это мое знакомство с самой собой.
Невольные воспоминания не могут родиться из вчерашнего дня. Они рождаются из расстояния, что лежит между прошлым и настоящим, которое и создает перспективу, необходимую для самого определения прошлого. Это поистине поиск утраченного времени, и не поверхностным будет тот, кто вспомнит здесь Пруста. Этот поиск из тех, что могут стать целью жизни, затмить собой все остальное и превратиться в интимное путешествие к основам собственной личности. Путешествие за объяснением, медитацией, вдохновением, которое вырастает из торжества обыденности. Это магия, созданная ничем иным, как обыденностью.
