Катька сидела на контрольной по физике и смотрела в окно.
Давно смотрела.
Потому что смотреть в другую сторону сил не было.
С другой стороны доска, где по вариантам расписано задание.
С другой стороны тетрадный листок, где это самое задание нужно было решить.
В задании что-то взрывалось, соединялось, требовало проведения реакции, скользило, тормозилось трением и преломлялось. Грустно было в этом задании. Очень грустно.
А за окном все спокойно. Насколько спокойно может быть кладбище.
Да, да, за окном кладбище со всеми своими красотами.
Осень полоскала холодным ветром последние листья. Дорожки тонули в грязи. Залитые дождями склепы перечеркивались голыми ветками кустов, торчали над оградками кресты. Знакомое уныние, знакомая размеренность могильных участков.
По дорожке шла старушка. Давно шла. Катька пять минут смотрела, все это время старушка ползла. Или она уже прилипла к этой дорожке? Или она никуда не двигалась? А стояла. На что она там уставилась?
– Аполлонова! Ты сегодня работать будешь?
Катька повернула голову. Все работали. Все писали. Даже двоечник Крысов – и тот что-то строчил, высунув от старания язык. Одной Катьке писать было нечего.
Хорошая была бы отмазка, если бы она пропустила эту тему. Так ведь нет, ходила. Но как-то в голове ничего не задержалось. Еще и в окно всегда так интересно смотреть. На кладбище. Кого-то хоронят, кто-то ругается, кто-то плачет, кто-то волочет по земле венок. Красота!
Сзади зашипели:
– Плошка! Ответ есть?
– Галкина, о чем мечтаешь?
Все-таки физичка у них въедливая, все видит. И не только видит, но еще и замечания постоянно делает. Как будто ей скучно и хочется поговорить. Например, о мечтах Галкиной.
Ответа у Катьки не было.
Она не стала поворачиваться в сторону Ириски и объяснять это. Еще физичка привяжется и станет выяснять, о чем мечтает сама Катька. Ни о чем. В окно смотрит. А там – кладбище.
Кладбище, конечно, появилось не внезапно. Давно оно тут. Катька переехала в этот район, а оно уже было.
Странное это кладбище. И разговоры про него велись странные.
То, что кладбище иностранное, все знали. Привычные кресты здесь, конечно, встречались, но все больше росли из земли солидных размеров надгробия и склепы, какие только в иностранных фильмах встречаются. А еще про это кладбище говорили, что не так просто оно тут появилось. Что раньше текла в овраге речка, прямо через кладбище. По весне, как водится, разливалась. В дожди получалось болото. Родственники покойников жаловались, мол, промокают мертвые. Речку спрятали в трубу. Но спрятали неудачно, где-то что-то перекрыли, и речка течь перестала. В ее стоячей воде начала собираться злая энергия. Обыкновенная вода в речке превратилась в мертвую. А всем известно, мертвая вода оживляет покойников. И вот как полезли эти самые покойнички из-под земли, как стали шастать по кладбищу да утаскивать к себе особо зазевавшихся посетителей, тут-то все и пожалели, что речку тронули, но было уже поздно.
И вот бабка. Что она стоит? Делать ей нечего? Холодно, а она стоит. Хотя кажется, что идет. Может, мертвая? Подышать свежим воздухом из земли вылезла?
– Плошка, – опять зашипели за спиной.
Чем Катька могла помочь Ириске? Поменяться с ней пустым листком?
– Аполлонова! Осталось пятнадцать минут! – громыхнула физичка.
Говорят, у оживших покойников попросить можно разное. Они не всегда под землю утаскивают. В хорошем настроении выполняют желания. Говорят, любовь наворожить пробовали и вроде как получалось…
Заявлял это все авторитетный Шуз из параллельного.
Дело было на субботнике. Половина школы собирала листья в школьном дворе, остальных отправили мыть полы. Им с Ириской и еще пятерке везунчиков достался подвал – была там спортивная раздевалка и склад инвентаря. Убираться никому не хотелось, поэтому весь видимый мусор быстренько замели по углам, тряпку намочили под краном и вывесили на холодную батарею – придут проверять, можно будет показать, мол, вот, работали, – а сами забрались на старые коричневые маты, высокой стопкой лежащие в отдельной комнате.
