Глава первая. Царицы тоже плачут
Небо было пасмурным и тяжёлым, горизонт набухал чернотой. То ли дождь пойдёт, то ли сила тёмная нагрянет. Притихли в поле птицы, затаились звери.
Но против любого вражьего войска на Руси-матушке всегда вставали защитники – богатыри.
Вот и сейчас Алёша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец встретились, сели на добрых коней. Ну прямо как на картине Виктора Васнецова «Богатыри». А что обычно гласят в такие моменты былины? Правильно! Гласят они следующее:
«Долго ли, коротко ли, но собрались наши богатыри вместе. Не пройдёт теперь войско тёмное, не проскочит зверь незамеченным. Да что там зверь! Муха не пролетит!»
Муха всё-таки пролетела. Алёша её согнал с носа. И тут же раздался строгий голос его жены Любавы:
– Кто разрешил шевелиться? Не нарушай композицию!
Богатыри вздрогнули. И стало видно, что не на поле ратном они стоят, не на битву готовятся с недругом, а позируют для картины Любавы. Сидят на деревянных лошадках перед нарисованным задником с хмурыми облаками. А настоящее небо, вон оно, над ними – голубое, с лёгкими облачками. Всё мирно в Киевском княжестве. Птички поют, зайчики прыгают.
– Имейте совесть, наконец! – поддержала подругу Алёна, жена Ильи.
Если Любава стояла за мольбертом с палитрой в руках, то Алёна что-то писала в блокноте, пристроившись на валуне.
– Вы срываете нам конкурс «Образ богатырей в народном творчестве».
Сидящая на другом камне Настасья, жена Добрыни, кивнула, не отрываясь от вязания.
Любава снова взялась за кисть. Хорошо у неё получалось рисовать. Богатыри как живые, на конях, в доспехах, крепко держат границу земли русской.
Натурщики держались из последних сил: сидеть и не шевелиться было страсть как утомительно.
– Хоть бы супостаты налетели, что ли… – проворчал Алёша. – Отведали бы силушки богатырской.
– Какие теперь супостаты, – вздохнул Илья. – Всех перебили.
– Да, поторопились, – поддержал друзей Добрыня.
Но не всё знали богатыри. Вдалеке уже зрели тёмные тучи, набирала силу человеческая злоба.
В местах далёких, в землях тёмных жила-была Шамаханская царица. Только горы и песчаные пустыни были её владениями. Из земли там торчали каменные истуканы. Не было у царицы большого войска, и всё же власть она имела великую.
Четверо слуг несли крытые белым пологом носилки. Остановились они перед храмом, врезанным в скалу, опустили свою ношу. У подножия храма тянулась глубокая расщелина. И только узкий мостик соединял святилище с землей. Вход в храм охраняли каменные ворота. Ворота распахнулись, выпуская статного жреца в белых одеждах, хранителя этих мест.
– Уходите! – провозгласил он.
Из-под полога показалась тонкая рука в фиолетовой перчатке, унизанной перстнями. Слуга протянул руку. И опираясь на неё, из паланкина вышла стройная дева в длинном платье. Нижнюю часть её лица прикрывала лёгкая вуаль.
– Вы что, не поняли? Проваливайте! – приказал жрец.
Терпение его кончилось. Он спустился по ступенькам храма, вышел на мостик и достал меч. Ну и грозен же он был! Ворон, сидящий на жёрдочке паланкина, испуганно вздрогнул. Даже слуги отступили. Но женщина при виде опасного стража выпрямилась. В глазах её сверкнул колдовской огонь. И вот так чудо: взгляд этот остановил жреца. Он уронил меч, на лице его появилась блаженная улыбка.
– Я полюбил тебя с первого взгляда, – прошептал жрец, склоняясь в почтенном поклоне. – Кто ты?
– Я Шамаханская царица, – надменно произнесла женщина и сделала несколько шагов вперёд.
Жрец попятился, нога его соскользнула с мостика.
– Но тебе не нужно было об этом спрашивать. – Царица подпихнула еле держащегося на обрыве жреца.
