Рустам
С противным скрипом в сторону отъезжают серые железные ворота.
До омерзительного медленно. Я слишком устал находиться здесь.
«Командировка» непредвиденно затянулась.
Шагаю за периметр исправительного учреждения и слушаю, как эта
серая махина задвигается обратно. Оглядываюсь. На ней надпись
красными буквами: «На свободу с чистой совестью». Интересно, ее
хоть раз обновляли? Провожу ладонью по бритому затылку и еще раз
перечитываю. Так смешно становится. Совесть. Очень абстрактное
понятие. Если бы я всегда поступал по законам так называемой
совести, столько мразей топтало бы эту землю и причиняло боль
людям.
Нет у меня совести, только собственные правила и принципы, и не
всегда они совпадают с общественными нормами, зато являются
отработанными и точно эффективными. Я все еще жив — разве это не
лучшее доказательство того, что я поступаю правильно?
Делаю глубокий вдох и поднимаю взгляд к небу. Свобода — это
хорошо, я очень скучал. Даже накрапывающий дождь не портит
настроение. Я слишком задолбался сидеть в клетке.
Засовываю руки в карманы свободных штанов и наблюдаю за мощной
черной тачкой, шуршащей шинами по грунтовке. От агрессивных колес
прямо в ворота отлетает несколько мелких камней. В лобовое смотрю
на две ухмыляющиеся рожи. В груди что-то странно дергается. Я
соскучился что ли по этим придуркам? Да не, не может такого
быть!
Из тачки буквально вываливаются ржущие Ворон и Мир. У пернатого
в кулаке зажато горлышко бутылки шикарного вискаря за много денег.
Лучше бы бабу какую-нибудь привезли, честное слово. У меня яйца
скоро лопнут от отсутствия женщины. Вот по чему я действительно
соскучился, так это по качественному сексу. Тот, что привозили за
эти ворота по большому блату, был тупой формальностью. Все равно,
что удовлетворить себя кулаком в душе, только напрягаешься не ты. И
я много думал о том, что выйду и первым делом завалюсь в хороший
бордель, чтобы там со мной сотворили волшебство.
— Ни хрена, ты здоровый стал! — Ворон хлопает меня по плечу.
Обнимаемся. Друг, воспитатель, учитель, вложивший в меня много
ценного, а по совместительству муж моей младшей сестры и отец
племянников, двое из которых уже совсем скоро должны появиться на
свет.
Ладно, хрен с ним, скучал, но ему все равно не скажу. Он и так
улыбается до противного довольно.
— А что мне там еще было делать? Тренировки — известная
альтернатива сексу.
— У Ворона есть один очень хороший друг… — скалится Мир, намекая
на Адиля, знакомого нам всем торговца качественным живым товаром. —
Здравствуй, Рустам, — самый сдержанный из нас протягивает мне руку.
Пожимаю. Мирон дергает меня на себя, обнимает и хлопает по плечу. —
Рад видеть.
— Взаимно. Я уж думал, вы не собираетесь меня отсюда
вытаскивать. Начал собирать столовые приборы, чтобы делать подкоп
под своей кроватью, — широко улыбаюсь ему.
— Это было очень соблазнительно, — издевается Ворон. — Но потом
я вспомнил, что останусь без лучшей няньки для своих детей, и
решил, что пора тебя забирать.
По территории перед зоной снова раздается дружный мужской
гогот.
— Как там моя сестра? — Спрашиваю у друга.
— Нет страшнее зверя, чем беременная женщина, — широко улыбается
пернатый. — Все хорошо, Рус, — хлопает меня по плечу. — Ты знаешь,
я забочусь о них. Ира ждет нас на праздничный обед. Они с Дуней два
дня старались. Тебя ждут дома, — тепло говорит он.
— У меня еще есть дела.
— Прямо сегодня? — Недовольно хмурится Ворон.
— Да. Я дал слово человеку, который помог нам изнутри, — киваю
на серые ворота за спиной. — Нехорошо подставлять.
— Тогда без вопросов, — соглашается Мирон, а Ворон отходит,
чтобы позвонить жене и предупредить о том, что гости немного
задержатся. — Рус, адрес скажешь?
