Звуки цепей раздавались по коридору. Их удивительным образом приглушали крики заключенных, которым было любопытно посмотреть на хрупкую женщину в изодранной юбке.
Восхищение и похоть разливалось волной по замкнутому пространству, как и запах нечистот, к которому за несколько месяцев заключения я успела привыкнуть.
Конвоир сегодня был строг и молчалив, плохой знак. Я не знала, ради чего я понадобилась ему, а предполагать было слишком страшно.
Обычно Артур Пэрис был многословен, он любил изливать на меня свои пошлые фантазии и даже пару раз пытался притворить их в жизнь. Я отбила охоту гадкого мужчины, приложив его проклятьем. Пускай цепи из олова и снижали мою силу, но сильнейшую черную ведьму невозможно лишить силы полностью, пока ее фамильяр жив.
– Куда меня ведут? – спросила я, когда мы прошли коридор.
Я отважилась спросить, так как напряжение нарастало с каждым шагом. Несколько раз Артур клялся, что если я не раздвину свои ножки для него, он найдёт того, для кого раздвину, и даже заработает на этом.
Пока его угрозы оставались угрозами, а я с каждым отказом лишалась только воды и еды, но что если он нашел кому меня пристроить?
Я попыталась воззвать к силе, хотя знала, что очень рискую, призывая фамильяра, но он может откликнуться, не находясь рядом со мной.
«Ты в беде?» – раздался голос в моей голове.
«Возможно», – мысленно ответила я.
«Я нужен?»
«Нет! Не прилетай, это может быть ловушкой… Просто дай немного силы на всякий случай».
Я почувствовала, как теплеют мои холодные пальцы и мысленно поблагодарила Ворона. Это было опасно для нас обоих, но он всегда помогал.
Наконец, мы дошли до места, и Артур открыл дверь, впуская в самую чистую комнату во всей тюрьме. Пыточная…
Я скривилась, пытаясь побороть страх и омерзение, зашла внутрь.
Здесь пытали и допрашивали осужденных. Делать это приходилось не конвоирам, а охотникам, а они грязь не любили.
Поэтому после каждого такого случая, стражники тщательно убирали все свидетельства таких разговоров.
Но оказалось, что пыточная была меньшим из зол, ведь на стуле сидел ОН. Сама Смерть. Его тонкие пальцы нетерпеливо стучали по столу. Увидев меня, на его лице появилось непонятное выражение.
Презрение, пренебрежение, снисхождение?
Я гордо выпрямила спину. Да, сейчас я совсем не так красива. Мое платье – единственное, что мне выдали, пропахло потом и кровью, а юбку так любезно порвал Артур в порыве страсти.
Сидевший наверняка испытывал радость, что я получила по заслугам, что оказалась здесь. Ведь это именно он меня посадил…Он выбрал для меня наказание.
Но я не подарю ему еще большей радости, не буду плакать и умолять, как остальные. Если он пришел сменить мое пожизненное заключение на смертную казнь, я приму это с гордостью.
– Плохо выглядишь, – сказал он.
Сделал жест рукой, и конвоир подтолкнул меня к столу, за которым сидел Смерть.
– Ты тоже не очень. Но меня хотя бы оправдывает то, что я сижу в тюрьме…А тебя что?
Здесь я не лгала, за последние месяцы охотник сильно осунулся и даже постарел. Его темно-каштановые волосы были обрезаны, а короткая стрижка взлохмачена, что подчеркивало высокие скулы и тонкие аристократические губы.
Мужчина усмехнулся, потер переносицу, и я заметила какие сильные тени у охотника под глазами, словно он не спал пару суток.
– Присаживайся, – сказал он, показывая на стул.
Я знала, если не сяду – конвоир заставит. А если выхода нет – лучше сделать это самой. Отодвинув стул, нарочно скребя ножкой по шершавому полу, присела.
Мужчина оценивающе на меня посмотрел, а я скрестила руки на груди – делала так всегда, когда пыталась защититься.
Еще в светлые времена Лив говорила, что это самая смешная моя привычка. Вспомнив зеленые, как летняя трава, глаза сестры, я с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Пожалуй, вот эта привычка была не смешной, но боль помогала успокоиться, почувствовать, что я еще живая и должна двигаться дальше.
