Жил-был браконьер Маврик. И его никто не мог поймать. Ни рыбнадзору, ни инспекции по маломерным судам, ни даже экологической полиции не под силу было справиться с этой нелёгкой задачей. А все потому, что была у него кепка фартовая, которую он на рынке у старухи цыганки купил за три рубля. Да ещё, напевал он песенку собственного сочинения на мотив Яшки цыгана из «Неуловимых мстителей»:
Мне бы лодку, два весла,
Да сеточку заветную,
И тогда искать меня
Вам я не советую…
Но вот однажды в промозглую тёмную ночь, когда ставил он сети в пучину речную, поднялся сильный северный ветер, и повлекло Маврика в места гиблые, закоряженные.
Гребёт он супротив ветра изо всех сил, старается. Час плывёт, второй, а не движется лодка, стоит, как вкопанная. Уже и ветер стих, и луна на посадку пошла, и силушка его рыбацкая на исходе – никак не сдвинуться с места ему. Догадался он тут назад обернуться. Глядь, а за спиной на коряге русалка прекрасная возлегает, грудями колышет, и длинным когтистым пальцем, как крючком, за хлястик его фуфайки держит.
А надо ещё сказать, что не робкого десятка Маврик был человек, и красоток разных повидал немало, но перепугался вусмерть и молитвочки ни единой не вспомнил со страху, а может и не знал никогда.
Что там было у них аж до самого рассвета, Маврик умалчивает. Всё он видел в бездонных глазищах русалочьих: и тоску девичью безысходную, и жизнь свою распутную, и даже повысят ли акцизы на пиво или понизят.
Перестал Маврик с тех пор сети ставить в реке – вдруг там дети его незаконнорожденные резвятся курносые, конопатые. Спрашивают мамку: «Где папка наш родный, как увидеть его, приласкаться, утешиться?»
Так что имейте с собой, ребята, всегда в памяти молитву православную – пусть оградит она вас от нечистой силы недремлющей.
Да грешите поменьше…
Аминь.
Говорила мамка Маврику: «Не связывайся с Юраней, не доведет он тебя до хорошего». Да и сам Серега не хотел ехать на рыбалку в эту чертову дыру, которую даже егеря обходили стороной. Но когда Юраня показал, какие там лини здоровенные ловятся, – сразу согласился. Да и ни один нормальный рыбак не отказался бы от такого счастья.
Сам Юраня излазил все приличные по области места, но это было самым заветным.
До Нетопыри доскочили влет, оставалось шестнадцать километров по лесным просекам к болоту с двумя соединяющимися озерами, на берегу которых у дубовой рощи несколько заросших погребов, напоминающих о вымершей деревне. Деревню эту основали два французских солдата наступающей наполеоновской армии, служившие при обозе, который отбил под Смоленском эскадрон удалых казаков Войска Донского. Обозников сходу порубали со свистом, лишь юные Поль и Леон ходили в это время за дровами, а увидев резню, рванули к реке Десне и на подвернувшейся лодке спаслись вниз по течению.
Поскидав мундиры и прикинувшись глухонемыми дебилами, плыли они подальше от боевых действий, выпрашивая подаяние и одёжу у сердобольных крестьян. Географию друзья знали плохо, поэтому думали, что плывут в Париж, а приплыли к нам в брянский лес. Тут как раз морозы начались лютые, и вышли солдатики на избушку колдуньи с двумя дочерьми на выданье.
Ведьма давно уже их поджидала, она это все и наворожила, кстати, по своим каналам астральным, поэтому приворот французов к дочерям оформила быстро. Мальчики у них пошли, девочки, и основалась эта слободка. От нее теперь только погреба холмеют, давно уже никого здесь нет.
Вот сюда и пробирались ребята по перепутанным в буреломах просекам. Причем, сколько раз ни ездил тут Юраня, каждый раз блудил. Он и ленты на развилках к деревьям привязывал, и зарубки делал, все равно, видно, леший сбивал его с дороги. Только отчаянная молитва выводила на правильный путь. Да еще в Нетопыри у колодца мужик предупредил: если на рыбалку, бойтесь того, который сидит под дубом.
