Наши чемоданы Марк оставил в машине, небрежно сообщив, что
«обслуга их заберет». А я никак не могла расстаться с ручным
рюкзачком, хваталась за него, как утопающий за соломинку.
Обслуга… В одном слове отражалась вся социальная пропасть между
нами.
— Котенок, — Марк подтянул меня за талию и зашептал у самого
виска, — ты у меня такая миленькая, когда волнуешься. Придумываешь
всякие глупости, а глазища — огромные. Губы такие… м–м–м…
Ему приспичивало обниматься в самых неподходящих местах.
Например, сейчас, прямо во дворе поместья его брата, куда должна
была съехаться вся родовитая семья Бекендорф. Меня они никогда не
видели и сильно не факт, что обрадуются предстоящему
знакомству.
Обычная девушка–студентка из неизвестной семьи. Ни связей, ни
успешной карьеры, да ничего, кроме оранжевого, залепленного
наклейками, рюкзака на плече.
Я с опаской рассматривала огромный двор с подъездным кругом,
множество блестящих, явно дорогих машин и лихорадочно размышляла —
не совершила ли я ошибку.
Дом, с острыми старинными башенками окон, бесконечно длинный,
терялся краями в вечернем сумраке. Словно гигантская хищная птица
приземлилась, раскинув крылья.
— Будут только самые близкие родственники, — семью Марк очень
ценил и постоянно пытался сманить меня на какие–то фамильные
посиделки. Не знаю, почему я дала слабину в этот раз. Возможно,
потому что разговоры о дне рождения старшего брата начались аж два
месяца назад и отказывать было уже неудобно. — Кстати, отец в этот
раз приехать не сможет, поздравит брата по громкой связи. А мама,
скорее всего, уже на месте. Она хочет с тобой познакомиться, я ей
много рассказывал…
— Надеюсь, хорошее, — хмыкнула я, позволяя утянуть себя за руку
к парадному входу.
В конце концов, не можем же мы вечно стоять у входной лестницы.
Надо взять себя в руки и включить обычную бесшабашность. Самое
главное — мы любим друг друга, а остальное я переживу.
— Не волнуйся насчет мамы. О своей идеальной девочке я
рассказываю только с восторгом, — промурлыкал хитрец.
И, развернув, прижал меня спиной к входной двери. За колокольчик
он так и не дернул, зато наклонился, опалив свежим теплым
дыханием.
— Кэтти, мой котенок…
Мягкое, нежное касание губ и я предсказуемо улетаю в нирвану.
Марк всегда начинает ласково, добивается моего полного растворения
в эмоциях, а потом просто берет что ему хочется.
Даже сейчас вместо того, чтобы дотерпеть до комнаты, он
хулиганит прямо на пороге засыпающего на ночь дома. Я чувствую, как
ладони Марка поднимают край блузки. Одна рука остается на спине,
расстегивая бюстгалтер, а другая уверенно забирается под хлопковую
чашечку и накрывает грудь.
Пару секунд я пыталась сопротивляться, но, куда, там, эйфория
быстро накрыла меня дурманящим крылом, и я послушно растаяла в
руках любимого, только слабо постанывая от хозяйских движений его
языка в моем рту.
Еще чуть–чуть. Еще пару секунд тепла. Этот поцелуй как
лекарство, таблетка суперсилы. Марк успокоил объятиями, забрал
тревоги глубокими поцелуями. Рядом с ним… надежно.
В мире все хорошо.
Я успокоилась. И Марк медленно отстранился, улыбаясь мне в
губы.
Подхватил край поднятой блузы, чтобы опустить ее вниз.
В следующее мгновение опора за спиной почему–то исчезла, и я с
легким вскриком полетела назад. Оу. Под звук открываемой двери…
Марк пытался удержать меня, но споткнулся о порог, и кто–то
сзади успел первым. Сильные руки невидимого мне человека подхватили
с двух сторон, обнимая чуть выше талии. Прямо по обнаженной
разгоряченной коже. Почти интимная хватка пальцев на ребрах. Так
близко от освобожденной отяжелевшей груди…
Ухнувшее вниз сердце пропустило удар, пока я, отчаянно
барахтаясь, пыталась выровняться.
