Когда я ещё, будучи студентом Канадзавского университета, жил, учился и работал в Японии, то познакомился в небольшом городке Ёсида-мати префектуры Ниигата с настоятелем дзен-буддистского храма «Роккакудзи» отцом Гонгэ. Он был родом из этого городка, который я скорее назвал бы большим селом, да и назывался-то он словом «мати», как селение, в отличие от понятия «тоси», что означает небольшой городок. В этом городке у него жили родственники, и он приезжал их навещать. Его храм находился высоко в горах Синано, в тех местах, о которых писал ещё в своё время знаменитый писатель Симадзаки Тосон, произведения которого мне также нравятся, как и повести моего любимого писателя Тургенева. Кстати, в их стилях есть много общего, возможно, Симадзаки Тосон писал свои произведения после русско-японской войны 1905 года, находясь под впечатлением от романов нашего писателя, с которым впервые познакомилась тогда японская интеллигенция.
Я встретился с отцом Гонгэ на одной пирушке у мэра. Местное общество было дружное и сплочённое, почти все жители городка знали друг друга. Когда мы разговорились с отцом Гонгэ, и я ему чем-то понравился, он стал говорить мне очень странные вещи. Речь зашла о романе Симадзаки Тосон «Нарушенный завет», и я сказал, что очень интересуюсь народом айну, аборигенами японских островов, о жизни которых писал автор романа. Я знал, что айну, заселявшие острова ещё до прихода на них японцев, отличаются от них внешне, у них растёт густая борода и многие из них голубоглазые. В основном они занимались скотоводством.
Будучи в Японии париями и считавшимися японцами «нечистыми», они как-то вообще выпали из внимания японской общественности. Мне очень хотелось встретить хотя бы одного айну, и тут вдруг отец Гонгэ мне объявляет, что один из его духовных воспитанников, монах Мосэ, является представителем этого народа. Более того, я узнаю со слов Гонгэ, что айну являются одним из затерявшихся в Азии колен евреев, которых когда-то в глубокой древности персы, пленив, увели из Земли Обетованной в Вавилон. Более того, храм Роккаудзи, в переводе означавший «Храм шести углов», имеет своим символ звезду Давида. Когда я это услышал, то почувствовал, что стою на пороге открытия, мировой сенсации. Пирушка продолжалась, и чем больше было выпито саке и пива, тем откровеннее становились наши разговоры с отцом Гонгэ. Узнав, что я изучаю японскую литературу и хочу стать писателем, он сказал, что некоторое время жил вместе с одним европейцем-писателем, который гостил у него в храме и тоже изучал японскую литературу. По вечерам тот писал рассказы о будущем.
– Как? – удивился я. – Он делал прогнозы на будущее, или же был фантастом?
Он рассмеялся и заметил:
– Ни то и ни другое. Он сам предсказывал будущее. Он просто слышал в шелесте листьев дерева шёпот тонких сущностей о будущем нашей планеты. Дерево само разговаривало с ним. Помните, как дело было с пелазгами у древних греком, с которыми тоже разговаривали деревья.
– Он слышал будущее? – я ушам своим не верил.
– Да, – ответил священник. – И очень страшное. Он сказал, что скоро Японии не будет. Вся она разрушится и уйдёт под воду.
– Он кроме вас ещё кому-нибудь это говорил? – спросил я.
– Говорил, но никто ему не поверил, посчитали его сумасшедшим.
– Однако, – признался я, – в такое трудно поверить.
– Вот и они так говорили, – сказал он, кивнув на моих японских друзей, предающихся веселью. – Пир во время чумы.
– А доказательства? – спросил я его.
– Есть доказательства, – сказал он, – я лишился двух своих учеников-монахов. Оба они исчезли, перешли в другое измерение, так сказать, в параллельный мир, или в иное время: в прошлое или будущее – этого я не знаю. Одного звали Хотокэ, а другого – Мосэ.
