Мягко покачиваясь, морские волны вынесли философа Метафизия Платонида на теплый песчаный берег.
После кораблекрушения молодому философу пришлось два года провести в царстве Посейдона. Он пребывал в плену у прекрасных нереид. Но этот плен не был тягостен. Морские девы наделили своего пленника умением дышать под водой и раскрыли перед ним бескрайние морские глубины, бесконечно интересные для его пытливого ума.
Наконец, Метафизий наскучил нереидам в качестве любовника. Тем более что они к тому времени заманили в Подводное царство несколько свеженьких парней.
Однако молодой философ за два года сделался почти подружкой морским девам. Они доверяли ему свои секреты, сплетничали с ним друг о друге, приучили философа к легкомысленной болтовне и наотрез отказывались отпускать его на сушу. Лишь после обещания написать книгу о Подводном царстве с призывом ко всем мужчинам бросаться с обрывов в морские волны, прямо в объятия любвеобильных дев, философ был бережно вынесен на берег.
По собственной просьбе он оказался в точке, максимально отдаленной как от Эротполиса так и от Мегаполиса. Это был северный берег Великого моря.
Метафизий первый раз за два года вдохнул в легкие обычного воздуха. Увидел над головой обычный, но такой головокружительно-прекрасный голубой небосвод. Полюбовался на перевалившее через полдень, но все еще жгучее солнце.
Несколько минут он бездумно лежал на теплом песке, нежась в согревающих лучах. Наконец, туника и плащ, давно сделавшиеся лохмотьями, обсохли. Метафизий решил подумать о будущем и осмотреться.
Берег выглядел пустынным. А, возможно, был и вовсе необитаемым. Поднявшись на прибрежные скалы, Метафизий увидел перед собой лишь бескрайнюю, раскинувшуюся в обе стороны, насколько хватало глаз, стену сумрачного хвойного леса.
Несколько минут молодой философ стоял в раздумье. Он то оглядывался на плещущиеся за его спиной веселые зеленовато-синие волны, в которых искрились солнечные лучи, то вновь поворачивался к чернеющим перед ним жутким дебрям. Возвращаться в Подводное царство не хотелось. Оно уже сделалось его прошлым. Поэтому оставался единственный путь – вперед.
Можно было, конечно, до бесконечности брести вдоль берега. Но это – все равно, что вечно балансировать между стоицизмом и эпикурейством, не отдавая предпочтения ни одному из философских направлений. К тому же, путь вдоль берега не принес бы ничего кроме нескольких мелких рыбешек. Да и их бы белоручке-философу не удалось выловить голыми руками.
Метафизий, по своему обыкновению, решил взглянуть на ситуацию философски и найти в ней положительные моменты. Ведь положительное – лучше отрицательного.
«Главное, что я, во-первых, жив и, во-вторых, невредим, – сказал он себе. – В-третьих, не менее важно и то, что, я не просто жив и невредим, но еще и свободен. А, в-четвертых, я нахожусь вдали от всех рабовладельческих государств. Ведь нереиды, кажется, вынесли меня в дикое место, известное на картах, как Дремучие Дебри. А уж здесь-то точно нет никого из моих врагов. И это – пятое положительное обстоятельство. Впрочем, друзей здесь нет тоже, – вздохнул философ. – Самое ужасное, что здесь вообще никого нет! – воскликнул он, утратив на миг контроль над эмоциями. Но тотчас же одернул себя: – Не надо о грустном. Я ведь решил сконцентрироваться на хорошем. А вот, кстати, и оно! Из лесной чащи выходят люди, а с ними – и шестой повод для радости».
Впрочем, радость Метафизия вмиг улетучилась, когда выскочившая из колючих еловых зарослей толпа дикарей в набедренных повязках из звериных шкур молниеносно добежала до берега. Подбежавшие без предупреждения набросились на философа, за несколько секунд связали ему руки и потащили куда-то вглубь леса, подгоняя ругательствами и пинками.
