Я бегу по улице, стараясь, чтобы малышка в одеялке не замерзла. Сегодня ночью была минусовая температура, заморозки в мае, о которых я даже бы и не узнала, живи я сейчас по-прежнему. Днем не намного теплее, погода совершенно не весенняя.
Водитель автобуса замечает меня из-за поворота и придерживает двери открытыми.
— Спасибо. — говорю ему, достаю из кармашка домашнего платья десяточки, чтоб оплатить проезд.
— Совсем о детях не думают, куда рожают. — негромко осуждает одна из пассажирок. А вторая ей поддакивает.
— Сама вырядилась, а ребенок в тонком одеяле в такую-то погоду.
Вырядилась, это домашнее платье до колен, белые слипоны на босу ногу, я убежала из дома вот так, успев забрать малышку. Меня трясет, но понимаю, что не от холода. Я боюсь позорно разреветься, боюсь напугать свою малышку, которой несколько дней отроду. Боюсь, что не смогу остановить свою паническую атаку, которая нарастает как снежный ком. Ехать далеко, практически другой конец города. Когда освобождается место сразу за сиденьем водителя, пересаживаюсь туда. Там теплее.
Малышка почти не плачет, она спит всё это время, иногда причмокивая губками. Такая славная. И такая не похожая на моего мужа. Из-за этого он втоптал меня в пучину недоверия? Прикрываю глаза, прокручиваю в голове всё, что произошло за последние сутки. Как я еще с ума не сошла от всего этого? Родственники, близкие друзья, все смотрели на меня с осуждением и неприязнью. А я от неожиданности, от сюрприза принесенного мужем даже дар речи потеряла. Потом нервно рассмеялась. В полной тишине.
— Это что, шутка такая? Не смешно, Дань.
— Какие уж тут шутки. — мрачно отвечает мне муж. Зло, я бы сказала. И эта злость направлена на меня, он сдерживается при посторонних, кулаки сминают листы.
— Потому что это неправда. — смотрю на него. — Дань, ты же сам прекрасно помнишь. Ты…
— Ничего я не помню. Всегда были только твои слова. Лживые слова.
Наши гости только успевают смотреть то на меня, то на него в немом укоре.
— Что происходит, Данечка… — еле слышно произносит его мама. Нелли Игоревна от настроения сына даже сжалась вся в комочек. В этот момент он напоминал своего жесткого и властного отца-деспота, которого она очень боялась. Его уже два года нет с нами, а она всё равно вспоминает его со страхом, словно он может восстать и явиться в ночи.
— А то происходит, что моя жена пытается навешать мне чужое отребье.
— Мила не отребье… — я смотрю на него во все глаза. — Не называй так нашу дочь. Выслушай меня, Дань, это всё чья-то злая шутка.
— Уйди! С моих глаз, иначе я за себя не отвечаю! — он тяжело ударяет по столу, отчего вся посуда позвякивает.
— Стопэ! Хорош, хорош! — подрывается его друг Слава.
— Слав, мы поедем может… — тихо говорит Настя, его жена, она медленно встает из-за стола, за ней следом уходит и жена его брата, Аня, которая уводит нашу общую с ней свекровь. И мы с мужчинами остаемся в зале. Я каменным изваянием застыла на месте. Не могу сдвинуться с места. Такой шок.
Его брат и друг, оба держат его за плечи.
— Успокойся, Дэн. Ты откуда это взял вообще. — Тимофей, пытается разжать распечатки из кулака брата. А вот его друг смотрит на меня и усмехается.
— Ты думала, у вас с Арсом долго скрывать получится?
— Что? Слава, ты что несешь?
— Уйди, Лена. Не показывайся мне. Водки налей. — это уже брату, а тот убирает бутылку со стола.
— Нет. Ты пить не будешь.
— Ты не много на себя берешь, а? Ленку защищать взялся? Арс ведь твой друг, покрываешь их? — орет муж, а я вся сжимаюсь.
— Дань, это все неправда. Ничего не может быть правдой. Пожалуйста, поверь мне.
— Поверить? Тебе? — взревел он. — Меня не было той ночью в номере! Зато там был Арс! Прикинь! Я собственными глазами всё видел! Камеры видеонаблюдения вели запись! Девять месяцев ты меня обманывала… Я носил тебя на руках! Чего тебе не хватало!?
