Ева.
С первыми лучами солнца комната наполняется мягким золотистым
светом, пробирающимся сквозь полупрозрачные занавески. Воздух
свежий, прохладный, пахнет чем-то уютным — смесью утреннего города
и ещё не до конца ушедшего сна. Я потягиваюсь, вытягивая ноги под
тёплым одеялом, и на мгновение замираю, наслаждаясь этим тихим
моментом.
Но недолго.
За дверью раздаётся приглушённое шебуршание, потом стук —
глухой, неуверенный, как будто кто-то пробует силу своего
удара.
Проснулся.
Я улыбаюсь, нехотя выбираюсь из-под одеяла и иду в соседнюю
комнату, приглушая шаги, чтобы не спугнуть этот утренний
ритуал.
Лёва — моё маленькое чудо — свернулся калачиком, спрятавшись под
мягким тёплым одеялом. Из-под него торчат только пяточки, а одна
маленькая ладошка сжата в кулачок, будто он что-то держит во
сне.
— Лёва, — шепчу я, осторожно присаживаясь на край кровати и
убирая прядь тёмных волос с его лба. — Соня, пора вставать.
Он что-то невнятно бурчит, хмурится во сне, потом
переворачивается на живот и с головой кутается в одеяло.
— Ма-а-а-ам, ну ещё пять минутов… — голос сонный, тёплый, с той
милой детской хрипотцой, от которой моё сердце неизменно
сжимается.
— Ты же обещал, что не будешь капризничать по утрам, — сдерживаю
улыбку, проводя пальцами по его спине.
Он глубоко вздыхает, потирает глазки кулачками, потом
приоткрывает один глаз, прищуривается и серьёзно спрашивает:
— А завтвак?
— Уже ждёт тебя на столе.
— Сывники?
— Конечно, — смеюсь, потому что, если бы их не было, он точно
закатил бы мне утренний бунт.
Мгновение — и Лёва уже вскакивает, соскальзывает с кровати и
босиком несётся в ванную.
— Ма-ам, я увонил пасту в ваковину!
Закрываю глаза, глубоко вздыхаю, считаю до трёх.
— Сейчас помогу.
Когда мы, наконец, спускаемся на кухню, нас уже встречает
мама.
Она, как всегда, успела всё. На столе аккуратно расставлены
тарелки, в чашке дымится свежий кофе, с плиты доносится аппетитный
аромат свежих сырников.
— Доброе утро, мам, — целую её в щёку, усаживаю Лёву на его
детский стульчик.
— Добвое, — лепечет он, размахивая ложкой, а потом с упоением
набрасывается на завтрак.
Мама наблюдает за ним с тёплой улыбкой, но когда её взгляд
перемещается на меня, я замечаю в нём лёгкую тень беспокойства.
— Ты так и не подумала? — спрашивает она спокойно, но с ноткой
ожидания.
Я тут же отвожу взгляд в сторону, делая вид, что сосредоточилась
на Лёве, который уже тянется за добавкой.
— Мне и так хорошо.
— Хорошо — это не значит счастливо, — замечает мама, допивая
кофе.
Я молчу.
Потому что не знаю, как объяснить, что мне страшно.
Страшно подпустить кого-то к себе, страшно снова довериться. Я
знаю, что Артём хороший, надёжный, заботливый. Два года дружбы,
лёгких намёков, которые я упорно игнорирую, потому что каждый раз,
когда появляется шанс на что-то большее, мой внутренний голос
кричит: "не надо, нам и так хорошо."
— Пока, мой Львенок, заберу тебя сегодня пораньше, — целую сына
в щёку в раздевалке детского сада.
— Точно плиточно? Не абманываис?
— Нет! Всё, я побежала!
Опаздывать на работу, даже если ты сама хозяйка своего дела, —
моветон.
Когда я открываю дверь мастерской, меня встречает знакомый
запах: древесина, металл, немного ванили от свечи на рабочем
столе.
Здесь я чувствую себя собой.
Я добилась всего сама: каждый камень, каждое украшение проходит
через мои руки, каждое кольцо, браслет, подвеска — это отражение
моей души.
Сегодня один из тех дней, когда мне доверяют нечто особенное.
Крупный заказ.
Дверь открывается, и входит молодая женщина. Стильная,
уверенная, с безумно дорогой сумочкой и улыбкой человека, который
привык получать лучшее.
— Добрый день, — её голос мягкий, но твёрдый. — Мне вас
порекомендовали как лучшего мастера по авторским украшениям.
