Не представляю, как я ему скажу.
Стоя в пробке, я смотрела на
весеннее половодье на дороге и барабанила пальцами по рулю.
Как я им скажу? Мужу. Детям. Дети-то
уже взрослые, тоже имеют право знать.
Климакс, климакс. Вот тебе и
климакс!
Семь недель!
Аборт ещё, конечно, можно сделать.
Но не хочу я никакой аборт.
Муж однозначно будет в шоке. Стать
третий раз отцом в сорок семь Евгений Нестеров точно не планировал.
Особенно сейчас, когда то лапы ломит, то хвост отваливается, то
давление зашкаливает, то тахикардия, словно сердце «идёт на взлёт»,
и работы на посту генерального директора стало невпроворот.
Ульяна, наверное, обрадуется. Она
младшая. Ей в пятнадцать дети ещё кажутся куклами, игрушками,
прекрасными младенцами. Она всегда хотела младшую сестрёнку или
братика.
Артём на четыре года взрослее. Он
будет «в восторге». Хотя девятнадцать для парня — не тот возраст,
чтобы относиться к чему-то слишком серьёзно. Его наши заботы, как
обычно, и не коснутся. Окончит универ и улетит из родительского
гнезда. Он уже сейчас дома регулярно не ночует.
Мысли метались испуганными
кроликами.
Меня то потряхивало от радостного
возбуждения, то я в ужасе стискивала пальцы на руле — смогу ли,
справлюсь. Хватит ли здоровья, сил.
Улыбалась, не веря. Малыш. У нас
будет малыш. Маленький человечек. С пухлыми ручками, крошечными
ножками. Интересно, мальчик или девочка?
И тут же покрывалась ледяным потом.
Олька, ты с ума сошла! Тебе сорок. Ты пятый десяток разменяла. О
внуках думать пора, а она — рожать. Тебя везде и будут считать за
его бабку: в поликлинике, в детском саду, в школе. И до окончания
той школы ещё дожить бы.
Потом я в ужасе думала: опять
бессонные ночи, первые зубки, пелёнки, прививки.
Сетовала на мужа: Жень, ну, говорила
же тебе, надо предохраняться.
Оправдывалась: так я же, откуда
знала, что это задержка, врач сказала — ранний климакс.
И снова качала головой:
— Не представляю, как я ему
скажу!
Проехав очередные полметра и нажав
на тормоз, я вытянула шею, всматриваясь, что там впереди. Чего
стоим? Авария, что ли?
Как же задолбало стоять в этих
пробках!
Ладно утром, ладно вечером —
понятно, час пик. Но сейчас-то что? Середина дня!
Утром я приноровилась выезжать на
работу пораньше. В тишине и одиночестве работалось даже лучше. Да и
утренние часы у меня самые продуктивные.
Но вечером задерживаться в офисе с
некоторых пор перестала.
Из-за Остроумова, вернее, из-за его
жены.
Глупость, конечно, недоразумение, но
от греха подальше.
Андрей Остроумов, директор компании,
в которой я работала — лучший друг мужа, они с ним знакомы со
школьных лет.
Говорят, с друзьями лучше бизнес не
вести, но мы как-то сработались. По мелочам не спорили, доказывать
друг другу ничего не доказывали. Я сразу согласилась: он —
директор, я — сотрудник.
Да, привилегированный сотрудник,
моему мужу всё же принадлежат сорок девять процентов компании
Остроумова, но я всё же подчинённая. Директор принимает решения, я
— соглашаюсь, нравится мне или нет. Поспорить я, конечно, могу, но
исключительно, в рамках своей компетенции.
А моя компетенция — цифры: балансы,
отчёты, налоги. Как главный бухгалтер я могу подсказать, брать ли
очередной кредит, но не указывать директору, на что его
тратить.
А случай, после которого я перестала
задерживаться, по моему мнению, яйца выеденного не стоил, и
скандал, который устроила жена Остроумова, был на пустом месте, но
она решила иначе.
Осенью в новом здании, куда мы
только планировали переезжать, где ещё даже отопление не включили,
тестировали новую систему пожаротушения. И не просто какую-то для
красного словца, лишь бы «пожарные» акт подписали, а самую
настоящую, когда сверху всюду льётся вода.
