— Отдай кота, зараза! — Коля барабанит в дверь квартиры и кричит
на всю лестничную клетку.
— Иди лесом, Гаврилов! — выкрикиваю и подхватываю прибежавшего
на крики Косика. — Ну что, Космос, громкий у тебя бывший
хозяин.
Кот отвечает свое коронное «ма-ма» и спрыгивает с рук. Не любит
он таких тесных объятий.
Николай вновь активизируется и начинает долбить в двери с
удвоенной силой. Мне на секунду даже кажется, что он ее сорвет с
петель. Зеркало дребезжит, с противным звуком падает связка ключей,
Колиных ключей.
— Рина, я тебя по-хорошему прошу! Открой дверь, давай поговорим
как цивилизованные люди!
— Иди к своей королеве красоты! — кричу я, едва сдерживая слезы.
Как он мог променять меня на какую-то пятидесятилетнюю козу? Ведь
она ему в матери годится. — Зачем приперся? Космос мой, не забывай,
что ты подарил его мне!
Да-да, именно подарил, делая предложение. Милому черному, словно
бесконечный космос, котенку этот донжуан прицепил белоснежный бант,
а в нем было кольцо. Я тогда чуть не затопила всю квартиру. Ревела
от счастья, а сейчас мне больно и тяжело даже видеть мужа.
— Ри, открой. Давай вести себя как цивилизованные люди, — судя
по всему, Гаврилов прислонился спиной к двери, голос его звучит
глухо и подавленно.
— Коля, иди домой! — сдерживая слезы, наклоняюсь и говорю в
замочную скважину.
Зачем орать? Скоро все соседи сбегутся посмотреть на цирк,
устроенный моим все еще мужем.
— Нет у меня больше дома, — хмыкает Николай. — И агентства тоже
нет. Вы только с Косиком и остались.
Я стою и перевариваю сказанное мужем. У меня в голове не
укладывается, что можно так пошутить.
— Как нет? Гаврилов, ты дурак? Ты что, продал квартиру и свое
любимое детище? — распахиваю дверь и смотрю на осунувшегося и
уставшего мужа. Полгода не видела. Лишь переписка и мотание нервов
друг другу.
— Мария обобрала меня, как малолетнего идиота, — криво
усмехается мне Гаврилов. — Пустишь?
Я инстинктивно отступаю назад, и муж входит в помещение. От него
пахнет морозом и подаренным мною одеколоном. Резко отворачиваюсь и
зажмуриваюсь.
— Только поговорить, — цежу я сквозь зубы. — На большее не
рассчитывай.
— Ри, сегодня канун Нового года, — Коля подходит слишком близко.
Я чувствую его горячее дыхание у виска, и он меня обнимает. Я даю
себе лишь мгновение насладиться его близостью. Слезы уже текут по
щекам, мне больно, обидно, и до сих пор печет в груди от увиденного
месяц назад. — Я скучаю, малышка.
Его голос такой родной, такой любимый. Хочу развернуться, но
одергиваю себя и стою не шевелясь.
— Прости меня за все, маленькая, — легкий поцелуй в висок, и я
чуть ли не плавлюсь.
— Ма-ма-мя-м-я-я-я-я-я-я! — раздается вопль кота на всю
квартиру, и мы с Колей срываемся в комнату.
— Мамочки! — уже кричу я и хочу поднять упавшую елку.
— Рина, не трогай, — командует Гаврилов. — Нужно сначала его
распутать.
— Коля, — реву я, всхлипывая. — Сделай что-нибудь. Косик,
Косюлечка. Что же ты наделал?
— Ри, заводи машину, — Коля кидает мне в руки брелок, и я едва
успеваю его поймать. — Нужно ехать в ветеринарку.
— Коль, ты с ума сошел? Где за шесть часов до Нового года мы
найдем клинику? Как он? Совсем плохо?
— У моего друга есть, но это за городом. Ри, не тормози!
Собирайся, поехали!
— Гаврилов, знаешь, ты кто? Ты… ты… ты козел и сволочь! — реву я
в голос и поглаживаю Космоса по голове.
— Почему это я сволочь? — возмущается бывший.
— А кто ты еще? Кто купил эту чертову гирлянду? Кто, по-твоему,
во всем виноват? — ору я на всю машину и реву навзрыд.
Кос тоже плачет и на одной ноте мяукает. Мне его так жалко, что
я не знаю, чем помочь. Держу своего малыша, закутанного в огромное
полотенце, чтобы еще больше не поранился и не запутался в этой
проклятой гирлянде.
