– Соболезную, – просияла улыбкой она и насмешливо глянула в его
наливающиеся золотом глаза, – мне так жаль, Ваша Светлость! Я буду
очень рыдать по ночам. Обещаю.
Разряженные в различные оттенки траура придворные захихикали за
их спинами.
– И́рис, – вмешался король и устало потёр виски, – я не вижу
здесь повода для шуток. Лилиан мертва. Герцог, ты должен понять
нас. Это вынужденный шаг, и будь у меня третья дочь, я непременно
отдал бы её тебе в жёны. Сейчас всем тяжело: Лили была общей
любимицей, ты это знаешь. И всё же, принц Кьярваль согласился,
преодолев естественное горе, жениться на нашей второй дочери, что
делает честь его рассудительности. Тебе не хуже моего известно,
насколько союз с Барсовым королевством нам сейчас необходим. Тьма
наступает, Жалящие пламенем наступают.
Герцог скривил резко очерченные губы.
– Я полагал, что слово короля нерушимо. Простите, Ваше
Величество, видимо, я ошибся.
Он с издевательской почтительностью склонил голову. Королева –
высокая, прямая, словно копьё – гневно сдвинула золотисто-русые
брови:
– Как вы смеете, герцог Ширан?! Перед вами – ваш повелитель. Его
воля отдать или нет свою дочь. И кому отдать. Ваша – смиренно
принять решение своего короля.
– Вилиан… – Кальдер Четвёртый снова тяжело вздохнул.
Посмотрел на лицо герцога, едва не ставшего зятем: скуластое,
жёстко слепленное, на перекатывающие желваки, на залом густых
бровей, на шрам, рассёкший лоб над и скулу под левым глазом. И сам
себе показался расплывшимся рохлей в белом с золотом мундире, ещё
сильнее полнящем и без того не мускулистую фигуру. Короткая светлая
борода почти не скрывала второй подбородок Кальдера Четвёртого. Что
ж, когда семь лет назад королю было тридцать восемь, он был не
менее скульптурен, чем герцог ныне. Как знать, не потеряет ли через
семь-то лет и Ширан атлетичность воина? Эта мысль утешила
монарха.
– Ширан… пока я мог держать саблю в руках, мы были боевыми
товарищами. Ты всегда был верным стражем Ядовитого моря, моим
другом и братом, не побоюсь этого слова. Не будь я королём, лучшего
зятя мне не стоило и желать. Но, увы, я – король. Благо королевства
для меня превыше всего. И для тебя, я верю… Друг мой…
– Слишком много чести, Ваше Величество, – процедил герцог, –
называться вашим другом.
– Ну-ну… уверен, ты успокоишься и всё поймёшь…
Вилиан резко вскинула голову, хлопнула веером по своему запястью
в кружевной манжете:
– Супруг мой, к чему столько любезности? Ваш вассал переходит
грань приличий!
– Дорогая, – Кальдер мягко посмотрел на супругу круглыми серыми
глазами, – прошу вас, помолчите… Нам всем надо успокоиться. Мы все
должны понять друг друга…
Герцог внезапно сделал шаг вперёд, полы его тяжёлого
тёмно-синего плаща взметнулись крыльями и хлопнули от резкого
движения. Ширан сорвал с плеча серебряную фибулу в виде совы,
держащей в когтях меч – символ восьми хранителей королевства – и
бросил под ноги сюзерену. Бляха зазвенела о мрамор.
– Там, где женщинам позволено говорить, мужчины превращаются в
болтунов.
Круто развернулся и зашагал прочь из роскошного зала. Его свита,
похожая на крыс из-за графитово-серых мундиров, двинулась
следом.
– Стража! – вскрикнула королева, заливаясь краской до самого
лба, отчего её припудренное лицо стало пятнистым.
Король примиряюще поднял руку, дёрнувшаяся было стража замерла.
Король подёргал себя за короткую белесую бородку.
– Ему нужно время, чтобы остыть. Герцог девятнадцать лет воевал
в Ядовитом море. У того, кто побеждал демонов, характер не может
быть лёгким.
И́рис вспыхнула от обиды за отца. Ну почему он такой мягкий?
Произнесла громко, ни к кому не обращаясь, небрежно обмахиваясь
кружевным чёрным веером:
