Она бежала по темным улицам не чувствуя ни прохлады, что
обволакивала ноги, обутые в тонкие домашние туфельки, ни ветра, что
вызывал нервную дрожь во всем теле. Кутая плечи в тонкую, резную
шаль, Софья перепрыгивала через небольшие лужи, оставшиеся после
дождя, порой наступая в них, но упрямо продвигалась
вперёд. Те редкие прохожие, что встречались на пути,
удивлённо оборачивались ей в след. Но Соня не замечала этого. Лишь
одна мысль билась в её голове: "Успеть! Успеть хотя бы проститься!
Последний раз взглянуть на него, пусть даже издали! Запечатлеть в
памяти любимые черты, чтобы потом, как малое дитя, лелеять их в
минуты отчаянья и одиночества."
Слезы застилали ей глаза и она бежала не видя дороги. Вперед,
вперед, вперед! Сердце в груди то замирало, то начинало безумно
трепыхаться. Отчаянье ледяной волной окатывало с головы до ног. Ну
почему она была такой глупой и совсем не ценила то, что давала ей
жизнь? Как жить теперь без этих глаз, что смотрели на нее с такой
теплотой и нежностью? Софья в который раз всхлипнула. Захотелось
завыть в голос, но она сдержала этот порыв. Чуть позже она даст
волю чувствам, чуть позже она закроется в своей маленькой комнате и
будет скулить от горя и непроходимой тоски, словно раненная
волчица, а пока у нее другая цель. Нужно удостовериться, что все
это не страшный сон, что все случилось на самом деле. И Софья
ускоряет шаг, сердце колотится уже где то у самого горла, кровь
шумит в ушах, но это мелочи.
Вот уже знакомый поворот, возле которого она проводила много
времени, но дальше которого не позволяла себе ступить. А сейчас
Соня не задумываясь огибает его и останавливается у огромного
особняка. Дом! Его дом! И ноги, вдруг ставшие ватными, отказываются
идти дальше. В голове мелькает мысль, что она не собиралась входить
туда, лишь просто посмотреть на расстоянии. Но сердце зовет
подняться по широким ступеням, открыть тяжелую дверь…. И вот она
уже робкими шагами пересекает просторный холл и замирает возле
дверей в гостиную. Самое страшное там, за этой хрупкой преградой.
Всего лишь одно движение и она сможет увидеть его. Но осознание
этого словно парализует тело. Ведь жизнь тогда потеряет всякий
смысл. Глубокий вздох и судорожное движение руки. Двери с тихим
скрипом начали свой путь, открывая взору Софьи комнату с мерцающими
в ней свечами. И то что она увидела в самом центре забирает
последние силы. Свечи вдруг закружились в бешеном хороводе, а
следом наступает спасительная темнота.
1821 г
Софья который час сидела у окна, вглядываясь в унылый пейзаж за
окном. Целые сутки, не прекращая, лил дождь, нагоняя тоску и
уныние, что было совсем не свойственно девушке. Всегда
жизнерадостная Соня не переносила единственное явление природы -
дождь. В такие моменты она становилась очень тихой и задумчивой,
могла часами просиживать у окна, смотря, как струйки воды бегут по
стеклу.
Дождь все усиливался и совсем не собирался стихать. Софья вздохнула
и перевела взгляд с мокрых деревьев на свое отражение в оконном
стекле. На нее смотрела довольно миловидная девушка, с серыми
глазами, опушенными густыми, длинными ресницами. На бледном
миниатюрном лице они казались особенно большими. Старая нянечка
Авдотья всегда говорила : «Глаза твои, Сонечка, любого сведут с
ума! Ты просто еще не догадываешься, каким даром наградил тебя
Господь!» А Соня на это лишь весело отмахивалась: «Льстишь ты мне,
родная, приглядись какие они у меня невзрачные!» А дальше всегда
было одно и то же. Авдотья, причитая, начинала суетиться вокруг
Софьи, поднося ей зеркальце и с усердием доказывая, что краше ее
дитятки нет ни кого на свете. Девушка грустно улыбнулась. Ох, и
соскучилась же она по своей Авдотьюшке, оставшейся в усадьбе.
Возраст уже не позволял старой няньке пускаться в долгие
путешествия. Вот и получилось, что Софья поехала в Москву без нее.
Ну ничего, закончится сезон и она сможет снова припасть к широкой
груди своей няньки, как в глубоком детстве. Спрятаться в ее крепких
объятиях и снова будет казаться, что целый мир сосредоточен в этих,
пахнущих молоком, руках.
