Я сидел в кресле напротив большого телеэкрана, на котором что-то пела Катерина Голицына.
Звук был почти отключен, мелодия и слова поэтому – почти не слышны, однако же приятно обволакивали и словно бы убаюкивали.
Я обдумывал свой новый роман. Находясь одновременно в состоянии полурасслабленности-полудремы, и именно поэтому, наверное, мои фантазии как-то незаметно вдруг принялись переплетаться с реалиями. Вот так, окунувшись в прошлое, я как-то незаметно и уснул.
И именно во сне мне вновь вспомнилось в с е.
Даже не знаю, с чего начать эту невероятную историю, случившуюся со мной… О событиях, которые произошли, увы, на середине – переломе моей жизни. А не в далекой юности, когда и свободою горим, и сердца для чести живы, и вообще – именно в молодости нашей и должно происходить все невероятное, потому что тогда-то и протекала наша полнокровная, настоящая жизнь!
А ныне… что ж, ныне – прозябание, свойственное временам возрастной преклонности.
Пожалуй, все-таки начну с совершенно случайного знакомства. Которое произошло десять лет назад в Москве ранним утром на разделительной полосе асфальта улицы Панферова, что пересекает проспект Ленина невдалеке от выхода метро «Университет».
К этому выходу метро я, кстати, и направлялся.
Было около семи утра, сентябрьское солнышко еще только-только всходило, но поток автомашин на улицах столицы был уже плотным, причем автоводители – наглецы, дальше некуда – я стоял на пешеходном переходе, прямо на середине улицы, то есть на разделительной полосе, и терпеливо ожидал.
Ждал, пока хотя бы у одного из водителей заговорит совесть, и он в соответствии с правилами движения затормозит, автопоток остановится, и я смогу на законном основании спокойно пересечь улицу по «зебре» пешеходного перехода.
Терпения мне было не занимать, этому меня научила профессия – но о ней чуть позже. Так что я не злился, стоял себе, ждал и размышлял о своем, мальчуковом, и даже не сразу заметил, что стою уже не один. Рядом, держа мальчика лет пяти за руку, оказалась в этот момент молодая мама, которая почему-то не задержалась на разделительной линии, а вознамерилась шагать через улицу и дальше, не взирая на несущиеся блестящие тойоты, вольво, мерседесы и БМВ.
Клянусь, если бы я, резко присев и вытянув в сторону руку, не придержал эту пару, громадный черный джип, который пронесся мимо на скорости километров 90 в час, не притормозив и даже не бибикнув, сшиб бы их.
Водители двух следующих машин, успевшие разглядеть происходящее на переходе, тут же затормозили и пропустили нас.
Инстинктивно я крепко взял за свободную руку малыша и все вместе, словно бы тесной семейной троицей, мы миновали дорогу.
– Что же вы так… – начал я, поворачиваясь к спасенным лицом и совсем уже собравшись было прочитать им нотацию, но тут увидел лицо и глаза девушки. Они поразили меня.
Ее лицо было необычно скуластым, верхняя и нижняя пара скул, слегка выдаваясь, делала его каким-то угловатым и на первый взгляд даже ассиметричным. Ее прическа… ну, если это можно было назвать прической, представляла из себя пучки светлых волос, торчащих в разные стороны и на первый взгляд волосы эти выглядели грязными и спутанными, но уже через пару секунд я понял, что все не так – это нечто сложное, причем такое сооружение из волос стоило, скорее всего, весьма дорого.
Но, конечно, не это поразило меня. Как я упоминал выше, меня буквально потряс взгляд ее больших голубых глаз.
Он выражал страдание и муку. И страх, но не страх от только что пережитого на дороге – это был глубинный и долговременный страх, скорее даже ужас от чего-то перенесенного недавно.
