Дернуло совсем чуть-чуть, поезд тронулся и осторожно поплыл, будто опасаясь быть обнаруженным в сумерках осеннего вечера. Мой сердечный ритм был слегка нарушен этим рывком и стыдливо восстанавливал равномерность. Мы отбываем из Петербурга в Череповец, и механизмы рефлексии так же неспешно, но уверенно начали набирать обороты у меня в голове.
Почему я уезжаю? Мне тридцать четыре года, я приехал в Питер восемь лет назад. Ехал, чтобы устроиться на работу с зарплатой повыше, но больше ради заветной мечты стать музыкантом, стать частью местной творческой тусовки. Работа была просто тухлой рутиной, но платили неплохо, да и будничная унылость меня не волновала, ведь я фантазировал себе другое будущее. Помню, приходил домой и садился сочинять что-то с гитарой или в программе на ноутбуке создавать, ссутулившись, с серьезным видом, в огромных красных наушниках. Голова моя в тех наушниках была похожа на какой-то диковинный плод, повисший на моей худой шее и готовый очутиться в корзине богатого лейбла.
Однако при противоположном отношении к работе и творчеству в первом у меня со временем начало что-то получаться, а вот диковинный плод все никак не созревал. Я вылизывал часами каждый сэмпл, каждую мелодию, каждую строчку, но в результате получалось что-то отвратительно знакомое, отвратительно мое. Помню, начиная с чего-то простого, я всегда пребывал в состоянии неудовлетворенности от того, как это звучало, и добавлял все больше и больше инструментов, а также выкручивал громкость басов и резкость остальных звуков, превращая композицию в агрессивную кашу. Мои тексты при этом совсем не подходили к такому звуку, они были грустные и часто с претензией на глубокую занудную философию. И все это неизбежно повторялось с каждым новым заходом. Я ходил по кругу, а мой плод начинал гнить. Что-то я давал послушать друзьям, и их реакция только подтверждала мою гипотезу о собственной бездарности. Они либо ничего не говорили с отговорками типа «это просто не мой жанр, я не понимаю», либо говорили что-то убийственно неопределенное типа «прикольно».
Конечно, иногда получалось что-то достойное, но это были не целые композиции, а какие-то отдельные куски мелодий, или строчки песен, или аранжировки. Иногда мне будто бы удавалось простым перебором за счет везения наткнуться на что-то выразительное, будто украсть кусок чужого, еще не созданного хита, но рядом с этим и поверх этого я потом добавлял еще кучу своей посредственности.
Параллельно моя карьера шла в гору, я стал менеджером, наша компания завоевывала все новые и новые высоты, меня поощряли премиями и мотивировали на еще большие профессиональные подвиги. Следуя интуиции, я составлял какие-то планы, которые не выполнялись, вел какие-то переговоры, которые ни к чему не приводили, и писал какие-то отчеты о том, как все хорошо. Я даже не заметил, как с какого-то момента начал думать о работе чаще, чем о творчестве, стал оставаться в офисе допоздна, брать работу домой. В итоге я вообще перестал пробовать что-либо сочинять, мне всегда было некогда или лень. Иногда ко мне приходило болезненное осознание того, что моя мечта умирает, но я оправдывал это злободневностью своих приоритетов и своей внезапной взрослостью. Полугнилой-полузасохший плод сорвался с ветки и упал в грязь, где его никто никогда не найдет.
Вспоминая сейчас этот период, я хорошо понимаю, почему это все происходило. Люди – это всего лишь выживающие машины, где у нас больше позитивной отдачи, туда мы и вкладываемся, откуда светит солнце, туда и поворачиваем наши листья. Вот я и отвернулся от мрачного творчества и повернулся к светящейся корпоративной помойке. А дальше были регулярные тусовки, бессмысленные командировки, работа, поглотившая все сферы жизни, относительная финансовая успешность и наркотики, много разных наркотиков. Здесь выживающие машины всегда дают сбой, ведь позитивная отдача от наркотиков намного сильнее, чем от чего-либо другого, вот только к выживанию это не имеет никакого отношения, оно скорее к вымиранию ближе. Спиды, MDMA, кокаин, мефедрон, я помню каждый нюанс употребления каждого из этих веществ, помню приход, энергию, эйфорию, маниакальность и, конечно, помню следующий день, помню слабость, отвращение, стыд и желание перестать жить.
