Через дно кружки был виден кусок мутного неба…
1
Через дно кружки был виден кусок неба в окне. Небо казалось мутным, в потеках, крошках и пыли. Вместо солнца к нему прилип огрызок сыра. От неба воняло вяленой рыбой и прокисшим пивом. Дверь в сортир, возле которой были свободные места, не закрывалась, и оттуда тянуло продуктами полураспада того же пива. В проеме через дверь с провисшими петлями был виден унитаз, оцинкованное, почти черное ведро с обрывками газет и сверток. Сверток закрывал бачок вместо разбитой крышки.
Разбил крышку еще весной Малолетка. Ерш, видать, криво лег поверх «колес», сопляк еле дополз до унитаза и грохнулся на него. Крышка – вдрызг. Сам, падая, порезал вену на руке. От страха, а может, от проглоченной смеси юноша отрубился и в этом невменяемом состоянии был обнаружен Гузом. Двухметровый хам Гуз вытер о пацана ноги, сплюнул и проорал уборщице.
Та поохала, шваброй потыкала в тело, увидела кровищу и с несвойственной возрасту энергией тоже заорала. Бомж Коляныч, обитавший уже с полгода при кафе и выполнявший все, разумно и несуетливо выволок полутруп за порог и прислонил к собачьей будке возле дороги так, чтобы вызванная «скорая», сразу как подъедет, заметила и мимо не проскочила.
Кровища текла, «скорая» не ехала. Лужу увидал кобель и стал слизывать. Должно быть, это и спасло сопляка. По крайней мере, так говорил потом медбрат из доехавшей через час «скорой». Короче, кровь остановилась. Когда прикатил «уазик»-«скорая», умная псина лежала на руке и тем не давала вытекать из нее бурой жидкости. Врачиха из машины выходить побоялась. Вышел этот самый медбрат. Замотал бинтом малолетнему придурку руку и пошел принять для сугрева стопарь, а заодно потом запить это паленое безобразие пивом.
Возле стойки разговорился с Гузом. Слово за слово, приняли по триста каждый. А Гуз еще до, кроме пива, успел три по сто в себя влить. И зацепились – кто кого перепьет, тот и будет все оплачивать. Как идиоты. Короче, после пяти литров пивища Гуз проломил медбрату башку бутылкой с самодельным кизлярским коньяком. Потом медику пятнадцать швов наложили. Кто-то вызвал «ментов». Медика загрузили в его же «скорую», громилу – в милицейскую «пятнашку». Вроде все угомонилось. А Малолетка полежал-полежал и оклемался. Штаны мокрые и грязные снял, потом умылся из лужи и назад в кафешку нашу придорожную притопал. На улице-то еще холодно было. Март. Вот уж точно, марток оставит без порток! Короче, зашел, дрожит, хочет воды выпить. Мутит его снова. Все вспомнили, что эта «комедь» из-за него началась, заржали, приголубили, по плечу похлопали, усадили за стол. Сперва «кофеем» отпоили, пожрать пирожков с капустой дали, а когда окончательно юный герой в сознание вернулся, налили для дезинфекции и очистки организма перцовой.
Оказалось, что пацан потерял память. То ли это случилось в тот день, то ли раньше, ответа не было, но малолетку назвали Малолеткой и составил он компанию Колянычу. Дела в кафешке шли неплохо. Может, потому, что хозяин был оборотистым общительным добряком и выпячивал напоказ свою дружбу с правоохранителями. Может, удачливость даровалась ему за то, что частенько прощал постоянным клиентам долг и в тяжелую жизненную минуту наливал самогонку завсегдатаям за просто так. Может, по жизни сложился ему фарт за все беды и тяжести, которые случились до того. Короче, эти двое тут прижились.
Однако дело не в них, хотя вообще-то и в них, но не сейчас.
– На чем ты меня перебил? Через дно кружки был виден кусок неба… Небо было в потеках, пыли… воняло рыбой и прокисшим пивом. Свободные места были только возле сортира. Дверь не закрывалась… В проеме унитаз, сверток. Сверток вместо разбитой крышки. Вот! СВЕРТОК!
