Хороша зимняя ночь в городе Саратове: когда несильный мороз – градусов десять, кружатся в лунном спокойном свете снежинки, серебром отливает расчищенный на замерзшей Волге каток… Умиротворение в природе и, казалось бы, в людских душах. Процокают в тишине копыта пары рысаков, из коляски выйдет барышня, опираясь на руку кавалера. И хотя домишко, куда они направляются, какой-то неказистый и барышня одета скромно, но кавалер хорош – галантен, элегантен, строен. Блеснут из-под меховой шапки темные глаза, почудятся бравые усы, чисто выбритый подбородок… Он пропустит барышню в отворенную дверь, пригнется, заходя сам, коротко глянув через плечо… Наутро первый прохожий наткнется в проходном дворе, у сараев, на мертвое тело: молодая женщина, совершенно раздетая и изувеченная так, что приехавшие полицейские, бывалые люди, не могли смотреть, отворачивались. И, приглушая голоса, со страхом говорили:
– Еще одна… Опять он…
Слава богу, кончился кошмар, тянувшийся больше года, державший в страхе весь Саратов! Та девушка в проходном дворе на кровавом снегу стала последней. Убийца, жуткий изверг, сидит за семью замками в городской тюрьме, ждет своей участи.
Следователь по особо опасным преступлениям Петрусенко уехал бы к себе домой, в южный город, еще вчера. Он человек скромный, и пышные лавры героя его смущают. А тут словно бы весь Саратов гудит: «Герой! Гений сыска! Талант!..» Полицмейстер не устает повторять на различных встречах и приемах:
– По одному санному следу! Представляете, нашел убийцу! По санному следу!
В голосе удивление и восторг. Приятно, что коллега, не испытывая зависти и обиды, отдает должное. Правда, его, Петрусенко, с самого начала в Саратове встретили доброжелательно. Местные сыщики пали духом: кровавым драмам, казалось, нет конца, а следствие каждый раз упирается в тупик. Когда из столицы сообщили: «Пришлем вам на подмогу отличного специалиста», – особых надежд не питали, но встретили по-доброму. И вот – месяца не прошло, а злодей пойман!
Конечно, Петрусенко прекрасно осознавал: следствие он провел блестяще. Но одно дело признаваться в этом самому себе, другое – шум, восхваление вокруг… Нет, этого он не любил. Домой, пора домой! Там свои дела, семья…
Но полицмейстер, узнав о его решении, стал уговаривать:
– Викентий Павлович, как же так? Нельзя сразу… Городской голова на послезавтра званый вечер объявил для именитых людей города – в вашу честь!
В голосе коллеги пробивались нотки обиды. Петрусенко стало неловко, и он поспешил сказать, что, конечно же, останется.
Разговор происходил в городском управлении полиции, и Викентий Павлович собирался уйти пораньше и отдохнуть. Но сделать этого не удалось. У двери громко заговорили. Молодой звонкий голос просил: «Пустите к приезжему следователю!» Дежурный и еще кто-то из полицейских запрещающе басил, и полицмейстер поморщился:
– Сейчас разберусь!
Он распахнул дверь, и в комнату буквально ввалился парень – в дубленом полушубке, с шапкой в руке. Следом грозно затопали стражи, но начальник уже узнал посетителя, укоризненно покивал головой:
– Митяй! Это ты шумишь? Не ожидал от тебя! Что за выдумки, говори быстро?
Парень был молод, высок, хорош собой. Русые кудри, румяные щеки, синие глаза казались почти темными под густыми ресницами.
«Вот так молодец!» – только и успел подумать Викентий Павлович, как парень чуть ли не взмолился:
– Дядя Устин Петрович! Дайте поговорить! Ведь не шалопай же я! Дело серьезное…
Полицмейстер был явно в смущении. Развел руками:
– Господин Петрусенко, это родич мой. Просится к вам на разговор. Соизволите ли?
– Отчего же… – Викентию Павловичу парень, глядящий просительно, но ясно и прямо, нравился все больше. – Я вас, молодой человек, охотно выслушаю. Дело, говорите, серьезное?
