Проблемы начались через месяц после аварии. Запоздалый шок. Доктор Мелиш сказал по-другому, но в его профессиональном жаргоне сам черт ногу сломит. В любом случае он имел в виду запоздалый шок.
За месяц до аварии я, считайте что, не ходил, а летал. С какой стороны ни глянь, жизнь удалась. Взять, к примеру, мою работу. Я трудился как проклятый и наконец получил свое: стал главным по продажам в компании «Льюс и Фремлин». Это, если кто не знает, лучший ювелирный салон в Парадиз-Сити. Мы играем в той же лиге, что «Ван Клифф и Арпельс». Или «Кэрриерз». У нас в городе любая контора – магазин, галерея, бутик драгоценных камней – стремится к званию самой лучшей. Ведь сюда съезжаются на отдых миллионеры. Здесь кинозвезды, толстосумы, снобы и хвастуны всех мастей выставляют напоказ свое богатство.
Итак, «Льюс и Фремлин» – лучшие в своем деле, а я был их ведущим специалистом по бриллиантам. Получал шестьдесят тысяч в год. Городок наш – самый дорогой на побережье Флориды. Но даже здесь шестьдесят тысяч – это вполне себе деньги.
Ездил я на «мерседесе» с откидным верхом, жил в трехкомнатной квартире с видом на море, имел внушительный банковский счет и восемьдесят тысяч в акциях и облигациях.
У меня был полный шкаф одежды, вся отменного качества. Сам я человек рослый, и наружность у меня, по словам окружающих, приятная. А еще я лучше всех в «Кантри-клубе» играл в гольф и сквош. Теперь вы, наверное, понимаете, что стоит за фразой «не ходил, а летал». Хотя стоп. В довершение ко всему у меня была Джуди.
«С чего бы говорить о женщине так, словно она вишенка на торте?» – спросите вы. И я отвечу: Джуди была (обратите внимание на прошедшее время) важнейшим моим приобретением. Черноволосая красавица, смышленая и покладистая. Мы познакомились в «Кантри-клубе». Оказалось, она неплохо играет в гольф. Будь у нее в запасе шесть ударов, она бы меня обставила. Мой обычный результат – «минус один», так что я знаю, о чем говорю. Джуди приехала в Парадиз-Сити из Нью-Йорка собрать материал для жизнеописания судьи Сойера. Она мигом освоилась у нас и завела нужные знакомства. Не прошло и пары недель, как Джуди влилась в жизнь клуба. Через месяц, сыграв с ней партий тридцать, я понял: вот она, женщина моей мечты. Потом она рассказывала, что увидела во мне мужчину своей мечты значительно раньше. Мы обручились.
Мой босс, Сидни Фремлин, был одним из тех необычайно отзывчивых гомосексуалистов, чья доброта не знает границ. Конечно, если вы ему по душе. Услышав о помолвке, он заявил, что закатит вечеринку в нашу честь. Сидни обожал вечеринки. Сказал, что возьмет финансовую сторону вопроса на себя. Вечеринка будет в клубе, и на нее приглашены решительно все. Я не видел смысла устраивать торжество, но Джуди эта мысль понравилась, и я согласился.
Сидни знал, что я разбираюсь в бриллиантах лучше любого ювелира. Без меня котировки конторы просядут: так падают высокие стандарты мишленовского ресторана, когда увольняется шеф. Клиентам я нравился, они обращались ко мне за советом, и Сидни меня ценил. А если Сидни кого-то ценит, он готов сделать для этого человека что угодно.
Это было месяц назад. Вспоминать о том вечере – все равно что, обезумев от боли, расшатывать ноющий зуб.
Часов в семь вечера Джуди пришла ко мне в квартиру. Вечеринка начиналась в девять, но мы договорились встретиться пораньше. Хотели обсудить, какой дом купим после свадьбы. Вариантов было три: особнячок с большим садом, пентхаус и деревянное шале за городом. Я настаивал на пентхаусе, но Джуди склонялась к особнячку. Ей хотелось сад. Где-то час мы взвешивали все «за» и «против». Наконец Джуди убедила меня, что сад необходим.
