1980годы, США, Лос-Анджелес,
штат Калифорния
Шон Нортон в сотый раз попытался
удобнее устроиться в плетеном кресле, которое должно было помочь
ему расслабиться и отдохнуть. Но кресло не желало принимать его в
себя словно родного. Оно изгибалось не там, где надо, и выпирало в
тех местах, где у Шона имелись свои места. В общем, полная
несовместимость.
Шон покосился на сидевшую рядом
мать. Ее миниатюрная фигура проблем с креслом не имела. Они
расположились на широкой террасе загородного дома, с которой
открывался вид на сад. Погода радовала: весело светило солнышко,
цветочки цвели и пахли, а травка зеленела. Но даже в столь
идиллической обстановке расслабиться оказалось весьма непросто, – и
дело тут было даже не в кресле, – после напряженной рабочей недели
Нортона все не отпускало ощущение, будто он куда-то опаздывает или
забыл сделать нечто важное. Да и как можно просто сидеть и ничего
не делать? Сидеть и смотреть на сад… Что он в этом саду не видел?
Он в детстве его вдоль и поперек излазил.
Мать все время говорила, что он
слишком много работает и ему нужен отдых, но Шону казалось, что он
лишь попусту тратит время, глазея на цветочки. Жаль, что он не
захватил из дома документы, мог бы заняться делом на природе.
Разговор не клеился. Мать, всегда
словоохотливая, сегодня оказалась непривычно молчалива. Шон
взглянул на часы, а мать неожиданно тяжело вздохнула.
В безмятежности чудесного утра вдруг
повисла тяжелая нота. Шон внимательнее посмотрел на мать.
– Стив приехал, – сказала она.
К ее словам вполне уместны были бы
гром и молния, но небо оставалось предательски чистым. И птицы не
попадали замертво с деревьев, а продолжали щебетать. Антураж явно
не соответствовал моменту, только Шон напрягся. Он огляделся по
сторонам: Стива на горизонте не наблюдалось.
– Куда приехал? – Теплилась в нем
слабая надежда, что Стив остановился в Лос-Анджелесе, а не в доме
матери.
– Сюда, – безжалостно разрушила та
его надежды.
Нортон, не таясь, скривился.
Выходные обещают быть безнадежно испорченными.
Сто лет он не видел этого… человека,
и желал еще столько же не видеть.
Молчание затягивалось, и мать вдруг
заговорила про то, что Стив серьезно заболел в экспедиции и приехал
сюда, как только поправился.
– Ты бы держалась от него подальше,
а то заразит тебя какой-нибудь дрянью! – грубо перебил ее Шон,
резко поднимаясь с ненавистного кресла, и принялся ходить по
террасе.
Не сразу он понял весь ужас
сложившейся ситуации. Сегодня должна приехать Энджи, его невеста, с
родителями, и что они подумают о его семье, когда познакомятся со
Стивом? Их встречи нельзя допустить!
Как же не вовремя Стив
объявился!
Шон решительно повернулся к матери.
Та пыталась выглядеть спокойной, но встревоженный взгляд ее
выдавал. Вот почему она сегодня такая молчаливая. Видимо, все
думала, как лучше его «порадовать» новостью о Стиве.
– Ты специально его сюда позвала?
Надеешься, что я приглашу его на свадьбу?
– Дорогой, я уже давно ни на что не
надеюсь, – вздохнула она, отводя взгляд.
– Тогда попроси его уехать, –
потребовал он, но мать ответила, не раздумывая, будто заготовила
фразу заранее:
– Он мне такой же сын, как и ты. Я
никогда его об этом не попрошу, так же, как и тебя.
Шон отвернулся. Воображение некстати
нарисовало дикую картину: Джон Дэвис, его будущий тесть, ругаясь и
потрясая кулаками, бежит прочь от виллы, за ним спешат жена и дочь,
а на широких ступенях дома демонически хохочет Стив.
– Я не думаю, что он станет кому-то
мешать, – мягко заговорила мать. – Стив хотел закончить свою статью
в спокойной обстановке.
Отлично! Значит, братец обосновался
на вилле надолго.
И ведь мать ни слова ему не сказала,
не предупредила заранее по телефону.
