«Часто думал я об этом ужасном семейственном романе…» - этим
эпиграфом из Пушкина начинается книга, названная другой пушкинской
строкой - «Замыслил я побег…».
Одно из последних произведений Юрия Полякова – это действительно
попытка семейного романа, попытка «изображения истории домашним
образом», которому автор «Капитанской дочки» учился еще у Вальтера
Скотта.
Формально действие романа отнесено к 70-90 гг., но благодаря
введению в повествование воспоминаний главного героя о его бабушке,
дедушке, других родственниках, охваченным оказывается весь XX в.
«Замыслил я побег…» - это, на наш взгляд, достаточно честная и не
тронутая молью коньюктурности попытка разобраться в перипетиях
новейшей российской истории. Это, безусловно, не самое лучшее
произведение писателя (оно уступает «Козленку в молоке» в
искрометном, подчас хулиганском юморе и неожиданности сюжетных
коллизий, уступает «Апофегею» и «Небу падших» в авантюрности и
какой-то внутренней легкости, которую очень трудно выразить словами
и которую тут же чувствует читатель), но это, как кажется, наиболее
масштабное и значительное произведение автора по замыслу и
исполнению.
«Замыслил я побег…» - это прогулка по XX в., репрезентированная в
русле классической литературной традиции.
В фамилии главного героя, как в капле, отразилась и эпоха, и
литературная мифология. Олег Трудович Башмаков – это и более грубая
форма Акакия Акакиевича Башмачкина, уже не столько маленького
человека (ласкательно-уменьшительное «башмачок» заменяется на
нейтральное «башмак»), сколько среднего человека, обычного, такого,
как все. Имя Олег, кажется, вполне традиционно и не является
носителем каких-то ярких коннотаций, однако не стоит забывать, что
происходит оно сканд. Hйlgi, что значит - «святой». Самое смешное в
этом сочетании, отчество, дань веку, а вернее 30-м годам, когда
родился отец Олега Трудовича и когда модно было давать детям
всяческие необыкновенные имена: Баррикада, Октябрина, Тинч –
Техника, Искусство, Наука, Человек, Владлен – Владимир Ленин.
Конечно, человек с таким отчеством, живущий в стране с культом
труда, не мог не вызывать двоякого отношения. В 80-е годы оно уже
могло быть только ироничным. «Эй ты, Тунеядыч» - подшучивает над
Башмаковым жена.
Отношения с женой – это, кстати, основная интрига романа. С женой
и, конечно же, любовницей. Ведь роман о побеге.
«Вета подперла ладонью щеку и уставилась на Башмакова с таким
обожанием, что он даже застеснялся вскочившего на щеке
прыщика.
– Олешек, знаешь, мне кажется, лучше все-таки ей сказать, а то
как-то нечестно получается. Если ты все объяснишь, она тебя
отпустит. Ведь ты сам говоришь – между вами уже ничего нет.
– А если не отпустит?
– Тогда мы убежим. А потом ты ей с Кипра напишешь письмо.
– Как будет «побег» по-английски?
– А вы разве еще не проходили? «Escape». «Побег» будет
«escape»…
– Значит, «беглец» будет «искейпер»? Нет, лучше – «эскейпер». Это
как «эсквайр»…
– «Эскейпер»? Такого слова, кажется, нет… – она нахмурилась,
припоминая. – Точно нет. «Беглец» будет «runaway».
– Жалко.
– Чего жалко?
– Что нет такого слова – «эскейпер». Представляешь, тебя
спрашивают: «Вы беглец?» А ты отвечаешь: «Нет, я – эскейпер!»
– Не забудь, «эскейпер», – она чмокнула его в щеку, – мы улетаем в
понедельник вечером!»
Однако вся драма эскейпера в том, что побег его никогда не
состоится. То ли сил не хватает, то ли совести – сложно
сказать.
Юрий Поляков отразил в романе наитипичнейшую ситуацию, названную им
«треугольная жизнь»: муж, жена, кризис среднего возраста, ощущение
уходящей (а на самом-то деле давно ушедшей) молодости, стремление
начать «сначальную» жизнь, и, как следствие, другая женщина, а
вернее, девушка – юная, в чем-то наивная, привлекательная…
