Возле ворот нашего коттеджа
остановились богато украшенные сани, из которых, кряхтя и задыхаясь
от непосильных трудов, вылез местный богатей, пан Тхорьев.
Заметив нас с сестрой, он
расплывается в противной улыбке. Обласкав мою фигурку масляным
взглядом, от которого мороз по коже, он неотвратимо надвигался на
нас, раскинув руки, словно для объятий. Взгляд Аманды холоден, как
наш выстуженный без дров дом. Она даже не пытается скрыть презрение
к нашему нежданному посетителю.
― Не к добру, он так весел, ―
настороженно шепчет мне на ухо старшая сестра.
― Милая пани Амелия, ―
обслюнявливает мою руку старый, жирный сосед. ― Вы, как всегда,
прелестны.
Тхорьев повернулся к Аманде, чтобы
проделать туже самую процедуру. Вот только сестра спрятала руку за
спину и отошла от него подальше. На громкие излишне радостные
высказывания к нам спешила тётка Ядвига. Услышала же, даже работая
в доме. Под уничтожающим взглядом тётки мы присели в реверансе,
заверяя его, что тоже мечтали о встрече прямо с утра.
― Досточтимый пан Тхорьев, ―
лебезила перед толстяком тётка. Её несуразно худая фигура
склонилась в низком поклоне. В своём подобострастии она дошла до
того, что пытается поцеловать руку богатея.
― Какое счастье видеть вас в нашем
скромном доме. Что привело вас в нашу скромную обитель старых
дев?
Меня едва не стошнило от уровня
патоки в словах тётушки. Старая карга давно приваживает его к
нашему дому, намереваясь повыгоднее выдать замуж, а точнее, продать
кого-нибудь из нас.
― Любезная пани Ядвига, я собственно
по важному делу, ― прокаркал толстяк.
Аманда бросает на меня обеспокоенный
взгляд, показывая знаком, чтобы я зашла за угол коттеджа.
Тётка подхватила соседа под руку,
видимо, чтобы не возникло мысли сбежать, потащила в дом. Я же, пока
она отвлеклась, скрылась за домом.
― Ты же понимаешь, зачем он
приехал?
― Догадываюсь, ― прошептала я.
― Догадывается она, ― злилась
Аманда, но не на меня, а на тётку. Она из нас самая решительная. ―
Значит так, сейчас ты отправляешься в поместье герцога
Вельгурского.
Нас ветерок с крыши посыпал снежком.
Две недели до Щедрин, самого главного зимнего праздника, а мне
бежать из дома? Как же так?
― Может, всё ещё образуется? ― с
надеждой спросила я. ― Всё же Щедрины близко.
― Амелия, ты в своём уме? Какие
Щедрины? Ты спасаться должна или ты хочешь стать пани Хряк? Тогда
ты мне не сестра, ― Аманда была настроена решительно.
― Так, он же ещё не посватался, ―
оттягивала я неизбежное. Так, страшно бежать из родного дома в
неизвестность.
О герцоге ничего хорошего не
болтали. Его прозвали Тёмным. Крестьяне в округе были уверены, что
он владеет чёрной магией, и боялись пуще огня.
― Как только этот боров посватается,
тётка тебя под замок посадит, чтобы не сбежала, ― безжалостно
открывает мне глаза сестра. ― Она не упустит этот шанс выбраться из
нищеты.
― Так что мне делать тогда? У меня и
вещей с собой нет. Куда бежать?
― Ты оглохла, что ли, ― грубо
ответила Аманда. ― К тёмному герцогу в замок отправляйся.
― Что мне там делать? Поступить в
посудомойки?
― Да хоть бы и так? ― злилась Аманда
на мою нерешительность. ― Либо посудомойка, либо постельная грелка
этого борова. Выбирай, сестра.
― Посудомойка, ― сквозь слёзы
прошептала я, содрогаясь от мысли, что пан Тхорьев потянется ко мне
своими мокрыми пухлыми губами.
― Правильный выбор, ― обняла меня
сестра, как в детстве. ― Мне шепнули знающие люди, что герцогу
требуется воспитатель.
― Зачем? Он же уже взрослый, ―
удивилась я.
― Какая разница! Ты зря, что ли,
училась в пансионе?
― Нет, но у меня с собой даже
диплома нет. Что я ему предъявлю?
― Не бойся, сестра, тебе нужно
продержаться до утра. А там я доставлю тебе диплом и одежду.
