29 декабря
Это была известная частная клиника,
пользующаяся завидной репутацией. Большой опыт работы, лучшие
врачи-профессионалы, дорогое импортное оборудование, специалисты,
знающие свое дело от и до.
И все же Наталья волновалась, нервно
теребя ремешок своей сумочки, сжимая тот дрожащими отчего-то
пальцами, и то и дело поглядывая на дверь кабинета, за которым
скрывался врач.
А вдруг не поможет? Вдруг опять…
разочарование? Новый курс лечения, улучшенная методика, куча
вложенных в осуществление заветной мечты денег, и все без толку?
Вдруг опять… слезы, зажатый кулак около губ, чтобы сдержать всхлипы
и рыдания. Опять ревностные взгляды в сторону детских площадок, где
мамочки гуляли со своими чадами.
Опять пустые обещания и невыносимые
сожаления. Опять крах. Крах всего. Мечты, надежды, семьи…
И она вдруг ясно поняла, осознала
всей своей сущностью, что не выдержит этого снова. Ни морально, ни
физически не переживет еще один удар. Удар под дых, смертельный,
контрольный выстрел в голову.
С каждым днем ситуация становилась
все хуже, она ощущала, как путы разочарования, потерянности и
бессилия перед неумолимостью рока сковывали ее с мужем все сильнее,
все крепче. Удушали, убивали.
Одно желание на двоих. Одно – на
двоих. Они бы все отдали за то, чтобы оно исполнилось.
Олег ее успокаивал, конечно,
поддерживал, как мог, соглашался на любое лечение, не жалел
средств, даже машину свою любимую, на которую копил более трех лет,
продал, обменяв ее на подержанную. И все ради нее. Ради
них. Чтобы сохранить семью. Чтобы появился хотя бы один шанс
на то, что когда-нибудь в их доме зазвучит детский смех. Что в
ящичке комода, где лежат все важные семейные документы, появится
свидетельство о рождении их малыша. И крики по ночам, и сон по два
часа в сутки, и попеременное дежурство у постели. И загубленные
диванные подушки и разрисованные обои... Лишь бы только были!
Наташа видела, как ему тяжело. Может
быть, так же тяжело, как и ей, а, может, даже тяжелее. Но он
никогда не показывал ей своей слабости. Мужчина! – что тут скажешь?
Переживал, сильно. Но молча.
Он отчаянно хотел держать на руках
своего малыша, укачивать его, ласкать, покупать подарки, баловать
безделушками, хвастаться перед друзьями первым сказанным в его
адрес «папа».
Он так хотел ребенка!
А она… она вот уже пять лет не могла
ему его подарить.
Непроходимость маточных
труб. Это прозвучало для нее почти, как приговор.
Долгое лечение, одна методика за
другой, одна диагностика за другой, новые специалисты, улучшенные
лекарства, дорогие инъекции, покой, строгий режим. Они выполняли
все, что было предписано.
Но ничего не получалось. Вот уже пять
лет они пытались. Но не могли. Не получалось. Словно рок.
Эта частная клиника была если не
последним, то одним из таковых, шансом. Но ни веры, ни надежды уже
почти не осталось. Не у нее. И Наташа чувствовала, как силы с
каждой секундой покидают ее.
Опустив голову и закрыв глаза, она
слушала свое сбивчивое дыхание, биение сердца, молчала.
И вздрогнула, когда Олег, стиснув ее
ладонь, призвал жену посмотреть на себя.
Она подчинилась, подняла на него
потерянный, совершенно разбитый взгляд.
Как он, наверное, презирает ее! Ей
было не просто обидно, ей было стыдно.
Но любимые зеленые глаза не смотрели
на нее с осуждением. Никогда за десять лет брака не смотрели так. А
ей вдруг стало еще более стыдно. За что ей такое счастье? Что она
сделала для того, чтобы получить такого замечательного мужа?! Он
для нее все. А она ему даже ребенка подарить не в состоянии!
Разве заслужила она его?! Нет, нет...
Она даже счастливым его в полной мере сделать не в состоянии. Что
же она за женщина такая, если ребенка любимому мужчине родить не
может!?
