Самый верный способ прогнать чудо — это спросить,
зачем оно здесь и что ему нужно. (с)
Солнечный свет осветил деревянную винтовую лесенку, пробежал лучиком по стволу векового ветвистого дуба, вокруг которого и обвивалась лестница, скользнул в открытое окошко эльфийского домика и принялся плясать бликами на потолке, словно невзначай временами попадая на лицо спящей девушке. Алисия морщила нос и сильнее зажмуривала и без того закрытые глаза: просыпаться не хотелось. Ей требовалось не так и много времени на сон, но было столь уютно проводить время в тёплых объятиях мага, что эльфийка стала очень любить сон и никогда не пользовалась возможностью обойтись без него.
Утро в Заречье было тёплым и светлым. Весна вступила в свои права, и пение птиц могло оглушить громким гомоном, возвещавшим о начале новой жизни. Деревья ещё не успели распустить свои листья, хотя из набухших почек уже виднелись светло-зелёные скрюченные побеги. Из-за отсутствия листвы яркое весеннее солнце каждое утро будило Лайгона и Алисию, которые холодный зимний период по обыкновению пережидали в гостях у Элдора.
Если бы раньше магу сказали, что он сможет спокойно находиться в Заречье и не вздрагивать каждый раз, проходя мимо тюрьмы, он бы не поверил. Но со временем все его неудачи и плохие воспоминания выветрились из головы, оставив о себе почти незаметные шрамы в душе, которые давно уже не тревожили его. К таким воспоминаниям относилось и посещение неприятного мира-двойника, и вся прежняя жизнь до изгнания.
Солнечный свет, от которого девушка спряталась на груди мага, скользнул по мифриловой цепочке, что висела на шее Лайгона с тех самых пор, как Элдор подарил ему кулон, полагая, что маг покинет их мир навсегда. А он так ни разу и не выбрался с этой, ставшей ему домом, планеты. Маг достаточно насмотрелся на чужие миры, и никуда больше соваться не хотел. Он полюбил то, что любил прежде, когда-то давным-давно, причём теперь полюбил какой-то особенно трепетной любовью. С ним была Алисия, и потому окружающий мир играл новыми красками. Шум дождя радовал, затяжные ливни лишь усиливали ощущение уюта в доме, где приходилось пережидать их. Ночное небо, солнце, непроходимые леса и призрачный дух приключений, который витал вокруг, но не заставлял с головой бросаться в опасные ситуации. Это нравилось Лайгону. Нравилось просыпаться каждое утро в объятиях, чувствовать себя нужным, счастливым и любимым. Маг достиг того, о чём когда-то грезил: раскрыл свой магический потенциал и отыскал истинную любовь. А так же приятным дополнением к этому было то, что Лайгон практически не вспоминал о Валинкаре. Это не было запретной темой, но всё же никто не заставлял мага лишний раз вспоминать о мире, из которого его изгнали.
Это утро казалось вполне обычным и не предвещало ничего такого, что могло бы изменить устоявшуюся жизнь мага. В последствие он не раз вспоминал этот день, и никак не мог припомнить: с какого момента можно было и даже следовало догадаться, что что-то пойдёт не так. Нельзя сказать, что он бы поступил иначе, если бы смог уловить переломный момент, но всё же ему было интересно понять, с какого момента ситуация вышла из-под контроля и он стал участником чужой игры.
Пытаясь ответить самому себе на этот вопрос, маг неизбежно приходил к выводу, что следовало почуять, что всё очень серьёзно, ещё с самого утра, когда они с Алисией только спустились вниз со своего домика. Да, именно тогда стало ясно, что день приготовил сюрпризы. Потому что стоило оглядеться, наслаждаясь красотой залитого солнцем эльфийского города, как стал заметен знакомый силуэт сидящего спиной к ним эльфа. Он располагался на скамеечке, любовался восходом и курил трубку. Лишь один эльф из всех, кого маг знал, был неравнодушен к табаку.
