Золотой пес подскочил к дереву и, скрежеща когтями по стволу, взлетел к нижней ветке. Вцепиться в свисавшую с нее человеческую ногу он не успел; лишь обдал жарким дыханием омертвелую от усталости конечность. Толстый подросток всхлипнул и еще плотнее прижался к пахнущему горьким ясеню. Подняться выше он не мог. Мучительный страх заставил забыть о других чувствах и сковал тело, которое и без того одервенело от сидения верхом на ветке.
Векша выглядел старше своих природных лет, ибо был толст и неуклюж. Ему едва минуло шестнадцать, и походил он на гнома-переростка – такой же квадратный и коротконогий. Соломенного цвета волосы, вечно растрепанные и торчащие в разные стороны, придавали круглой физиономии еще более комичный вид. Нос – картошкой, рожа – в угрях; толстые, вечно красные щеки и глубоко посаженные маленькие глаза не добавляли облику подростка мужественности. Да и росточком не вышел. Рядовичи отроду выделялись среди людей высоким ростом и оленьей стройностью. А этот уродился широким в кости да коренастым, словно пенек дубовый.
Еще до того, как Векша попал в свой последний переплет, жизнь толстяка не была сладкой и веселой. А теперь его судьба и вовсе зависела от того, как долго сможет он просидеть на изрядно прогнувшейся под толстой задницей ветке. Подлый старый сук похрустывал и потрескивал, не желая мириться с рассевшимся на нем человеком.
Векша ненавидел тварь под деревом, ненавидел этот ясень и жизнь, которая привела его на полусогнутую ветку. Паника пыталась заставить молодой организм двигаться и выживать, однако страх не разрешал ему шевелиться. Веснушчатые пальцы судорожно цеплялись за кору, а обломанные ногти словно пытались врасти в плоть старого дерева. Вот был бы здесь Зорян, его двоюродный брат – рыжий парень, худющий и рослый, весь состоящий из переплетенных мышц и сухожилий. Вот уж он бы знал, что делать. Помочился бы сверху на мерзкую псину, а потом прыгнул на нее и наверняка задушил. Однако Зоряна не было в живых уже несколько часов. Его разодранное тело лежало неподалеку в лесу. А Векша был труслив, голоден и слаб. Неловкими своими движениями он боялся еще больше разозлить пса-охотника.
Все, кого он знал, были мертвы. Ему стало жалко себя, израненного и измученного, и свое рыхлое тело, в которое в скором времени должны были жадно вонзиться челюсти собаки. Он прижал щеку к стволу и судорожно всхлипнул. Глаза были сухи и воспалены. Все слезы закончились полчаса назад, когда псы на его глазах прикончили истошно визжащую сестру Миланицу. Она помогала задохнувшемуся от бега Векше забраться на дерево, ругая его на чем свет стоит и подталкивая снизу неловкое тело, когда псы стремительно атаковали ее. Схватились за девичье тело страшными зубами и оттащили в сторону, вгрызаясь и урча. Векша зажмурился, стараясь поглубже запрятать в себя воспоминания, и не смотреть в ту сторону, где звери терзали окровавленное нечто.
Пес, нервно перебирая лапами, рычал и поскуливал от нетерпения, задрав кверху тупоносое рыло. В отличие от своих братьев, он не хотел жрать мертвечину. Поэтому, мельком глянув на них, увлеченно пожиравших тело, принадлежавшее совсем недавно веселой и глазастой Миланице, он вновь резво подскочил и попытался дотянуться до свисающей толстой ноги. И снова неудачно. Под деревом натекла небольшая лужица из векшиной крови. Кровью был залит и сам ствол, и корни старого ясеня. Она тонкой струйкой сочилась из разодранных и изрезанных ног мальчика и лениво заполняла ложбинки и трещины коры, окрашивая ее в темно-бурый цвет.
