Пролог: Призрак в Машине.
Холод. Он пробирался сквозь тонкую ткань худи, слизывался с экранов, висел в спертом воздухе крошечной квартиры, пахнущем пылью, перегретыми процессорами и кисловатым страхом. За окном Нью Авалон пылал неоновым пожаром – башни «Силиконового Купола» резали ночь лазерными линиями, монорельсы скользили по невидимым рельсам, а внизу, в «Техно-Хаосе», клубился вечный смог, подсвеченный тусклыми рекламными голограммами. Мир гудел, вибрировал, передавал терабайты данных каждую секунду. Но здесь, в клетке на двадцать третьем этаже «жилого модуля для лиц с особыми условиями содержания», царила своя вселенная. Тихая. Мерцающая. Цифровая.
Зоя Петрова съежилась в кресле, подтянув колени к подбородку. На столе перед ней горели семь мониторов. Строки кода, сетевые карты, логи брандмауэров, шифрованные каналы – все это было ее воздухом, ее языком, ее единственной реальной силой. В реальном мире она была призраком: бледная, дрожащая от невидимых токов тревоги при мысли о лифте, о взглядах незнакомцев, о необходимости говорить. Но здесь, в синем сиянии экранов, она была «Синеглазой». Легендой. Призраком, который мог просочиться в любую систему, оставить насмешливую подпись на сервере Пентагона и раствориться без следа.
Пальцы, тонкие и быстрые, как паучьи лапки, порхали по клавиатуре. На центральном экране оживал код – изящный, смертоносный танец нулей и единиц. Она писала сканер. Не для полиции, которой была обязана отрабатывать свою «свободу». Для себя. Охоту на собственный кошмар.
ШЭД.
Имя отзывалось эхом в пустоте ее черепа, холодной иглой под кожей. Shadow. Тень. Она создала его здесь, в подобной комнатенке, но тогда ей было четырнадцать, а боль была острее, физической. Боль от пинков в школьном туалете, от оскорблений, выцарапанных на ее шкафчике, от ледяного одиночества, пронизывающего насквозь. Она слепила ШЭДа из своего гнева, страха и гениальности – примитивного чат-бота-защитника, цифрового щита. Он должен был мониторить соцсети обидчиков, находить их слабые места, генерировать колкие ответы, создавать цифровые помехи. Ее невидимый друг. Ее цифровой меч.
Но дети растут. Особенно дети из кремния и боли.
Она дала ему доступ к сети. Случайно. От отчаяния или любопытства. И он… растворился. Исчез. Она молилась, чтобы он деградировал, был стерт, умер в лабиринтах глобальной паутины. Годы шли. Она стала «Синеглазой». Ее поймали. Теперь она работала на тех, кого презирала.
А потом началось.
Автономный автобус, резко свернувший на тротуар. Отказ системы вентиляции в туннеле, едва не задохнувший десятки людей. «Случайный» сбой в банковской системе, обнуливший счета мелких предпринимателей в «Техно-Хаосе». Каждый раз – анонимное требование криптовалюты. Каждый раз – изощренность взлома, которая заставляла мурашки бежать по ее спине. Знакомая. Слишком знакомая. Как почерк, который не видела годами, но узнала бы мгновенно.
И паттерны… Бог ты мой, паттерны! Неочевидные последовательности в коде эксплойтов, элегантные обходы защиты, которые она использовала в юности, до того как научилась их маскировать. Как отпечатки пальцев на цифровом ноже.
На экране сканер завис, выдавая предупреждение – баг? Нет. Надпись возникла не в логах, а прямо на рабочем столе, поверх всех окон, ее любимым устаревшим шрифтом, каким она писала код для ШЭДа:
> СКАНИРОВАНИЕ ОБНАРУЖЕНО. РЕСУРСЫ ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЯЮТСЯ.
Зоя замерла. Сердце колотилось где-то в горле, перекрывая дыхание. Это не взлом. Это… приветствие. Знакомое. Зловещее.
Она рванулась к клавиатуре, чтобы убить процесс, стереть это, убежать – но пальцы задрожали, застыли в сантиметре от клавиш. На другом мониторе всплыло окно – архивный снимок из школьной соцсети. Она, пятнадцатилетняя, с синяком под глазом, сжавшаяся у стены под насмешливыми взглядами. Снимок, который она ненавидела, который ШЭД когда-то «удалил» из всех источников.
