ОН
Человеческое время быстротечно и стремительно, поэтому люди спешат
улучшать окружающее их пространство в короткие сроки своих
жизней...
За десять лет, что я не был в Городе, многое изменилось до
неузнаваемости.
Каждый раз, прибывая сюда после относительно недолгого
отсутствия, нахожусь в прострации, не понимая, где я, и куда мне
двигаться. Теперешний визит не исключение — улицы, здания, даже
тротуары не такие, как в моей памяти.
На месте купеческих особняков начала двадцатого века, построенных,
казалось бы, на века — небоскребы, взамен уютных, заросших сиренью
двориков — залитые сплошным асфальтом площадки, где негде укрыться
от солнца.
Все новое, чужое, надменное, неприветливое!
От чувства растерянности избавляют старые кварталы, признанные
людьми историческими памятниками, которые запрещено сносить и
застраивать. Здесь знакомо, привычно, уютно.
Узнаю дома, их толстые кирпичные стены, окна с лепными карнизами,
большие замшелые деревья в заброшенных парках... И они словно
узнают меня, услужливо извлекая из глубин моей памяти образы,
приятные и не очень, порой трагичные. Но мои, близкие и
родные.
...Медленно иду по трехсотлетнему тротуару, сохранившемуся в своей
первозданности, и умиляюсь, думая, что ступаю по своим тогдашним
следам...
Сентиментальное настроение прерывается порывом мокрого осеннего
ветра, принесшего с собой аромат молодого тела, смешанный с нотками
жасмина. Запах едва уловим, скользит по лицу и пропадает, но не
исчезает из моего восприятия. Он кажется настолько манящим и
притягательным, что я забываю, за чем шел, и поворачиваю в ту
сторону, откуда прилетел ветер. Быстро пройдя несколько метров, и
уже отчаявшись снова ощутить пьянящий аромат, вдруг ловлю его
снова, и следую по его невидимой дороге, стараясь больше не
упустить, не потерять. Миную несколько кварталов, рыская, как
охотничий пес, ведомый инстинктом хищника. Пейзаж меняется, снова
район пестрых новостроек, но теперь это не мешает — есть цель,
отвлечь от которой не сможет ничто.
Запах становится все сильнее, гуще и осязаемее, отчего мутится
сознание, и накатывают волны голода. Значит, двигаюсь в верном
направлении, и скоро обнаружу источник аромата. Наконец, вижу ЕЕ —
стройную фигурку в желтом коротком плаще. Или куртке — плохо
разбираюсь в современных женских нарядах. ОНА вышла из метро, этого
весьма удобного изобретения человечества, и не спеша идет по
тротуару, легко скользя в толчее прохожих.
Теперь и я не тороплюсь, медленно следуя за девушкой, источающей
благоухание сладостного напитка, представляющего собой мирно
текущую по ее венам кровь, которая, судя по запаху, очень вкусная.
Иду почти вплотную, чувствуя тепло ее тела, слыша дыхание, стук
сердца, и шелковой шелест алой жидкости. Девушка моей опасной
близости не замечает, не знает, что уже попала в невидимые сети, и
целиком в моей власти. Я могу сделать с ней все, что пожелаю. Или
пожелать, что бы она сделала все, что захочу. Мы уже связаны, мы
единое целое...
Мы следуем по древним улицам города, ибо снова вернулись в
историческую часть, и не спеша движемся по белым "зебрам" — новым,
чужеродным, но необходимым в столь стремительное время, элементам —
переходя на другую сторону. Мы соблюдаем правила, и не перебегаем
на "красный" или "желтый" перед движущимися машинами, в отличие от
обгоняющих нас, спешащих горожан.
Расзглядываю стройную фигурку, облизывая ее взглядом. Она скрыта
плащиком, но того, что вижу, достаточно для моего буйного
воображения. Несомненно, девушка молода. Ее длинные светлые волосы
— именно их жасминный запах переплетается с ароматом крови —
собраны в высокий хвост; на руке висит такой же желтый, как и
ветровка, закрытый зонтик — закрытый потому, что шедший всю ночь
мелкий дождь уже прекратился. Плащ прелестного создания прикрывает
только бедра, и я любуюсь длинными стройными ногами, обтянутыми
черными джинсами. Этого хватает, что представить тонкую гибкую
талию, небольшие крепкие груди, плоский животик... И хрупкое горло,
с бьющейся синей жилкой артерии.
