индийские путевые заметки, осень 2024 года
10 октября, Белгородский поезд. Из Петербурга в Тулу
Не спится…
За окном ночь протекает сквозь мир.
Отсветы фонарей бродят по купе и пускают причудливые фигурные тени. Небо тёмное и высокое. Где-то высоко в нём набросано рваньё тяжёлых облаков. И ожерелье фонариков мерцает на горизонте. Цвет сейчас из реальности почти совсем ушёл.
Знаешь, я безумно люблю огоньки деревень, через которые поезд проезжает ночью. Они крошечные, зато – отчаянно бесстрашные среди этой густой, как битумный лак, молчаливой темени.
Меня подташнивает. Так всегда, если с простудой долго лежать на спине – но это ничего страшного. Я не могу уснуть и потому пишу. Мне ещё сосед помогает: думается, он мог бы давать уроки по художественному храпу…
Соседи у меня интересные:
Тётя Люда живёт в Петербурге, а родом из Щёкино – почти моя землячка. Она прошла через два инсульта, а жизни в ней столько, что хватило бы оживить всех моих одногруппников во время сессии. Она рассказывает, как два раза сажала бархотки на газоне во дворе, как дважды они погибали и как она снова будет сажать их нынешней весной.
БолтливыйВадим из Белоруссии сразу перешёл со всеми на «Ты» и стал любопытствовать, какая у кого жизнь.
Алексей – мужчина лет сорока, с восточной внешностью; наверно, с недавних пор изучает русский. Мы пытаемся объяснить ему, что такое станокавая графика. Он думает, это что-то про театр. В какой-то момент с просветлённым лицом восклицает: «А-а-а! О!.. Только я всё равно не понял».
Станковая графика – феномен весьма обширный. Для меня это значит везти с собой в Индию огромный пенал с цветными карандашами и толстую папку бумаги. Как я её буду к мотоциклу крепить?..
Станковая графика – это боготворить цвет и ненавидеть прямые линии, но всё ещё быть графиком. Это лечить дерматитные руки, но работать без перчаток, потому что иначе ничего не получится. Это смотреть на мир и видеть, что он красивый. И стенографировать на бумаге влюблённость в его красоту.
.
В этом путешествии героев много, но пока я представлю троих. Я, Настя, которая светит тебе спрятанным на ладон солнцем. Я рассказываю истории. Со мной пушетесвует моя мышка Тиу – белая некогда, а теперь серая и замызганная, из икеи. Стражник моего детства. Она хрупкая, задорная и смешная.
И давай я тебя представлю – ты же тоже живёшь в этом тексте. Ты, ****
.
Привет. На связи я из будущего. Я вынуждена стереть отсюда твоё имя, но тебе пока этого знать не надо.
.
Поезд трогается с ночного тихостоя. Света фонарей начинают скакать по купе. Я еду из дома в дом, хотя на самом деле дом мой – везде, где я могу писать тебе.
Нынешняя ночь, молчаливая, чудаковатая, приболевшая, когда кромка горизонта едва чиркнута тусклым сиянием неба – день рождения Путешествия.
Огоньки убегают. Я – один из них. И ты видь его, даже если темным-темно. У тебя теперь даже на самые тёмные времена есть верный источник света.
11 октября, Тула
Тула – моя любимая, маленькая, задыхающаяся дымами. Панельки сиротливо смотрят в небо и во что-то, наверное, верят. Тула часто бывает серая и смурная. Уставшая, как уставшими бывают люди после долгой скучной работы. То ли ребёнок, то ли старушка; мне хочется приголубить её, пообещать, что всё будет хорошо. Я возвращаюсь к ней, как к заболевшему родственнику.
Снова как в первый раз на неё смотрю. Такая же и другая, потому что я приезжаю в неё каждый раз немного другой собой. А каждая трещина в асфальте помнит, как я росла. И ей с новой мной малость непривычно.
.
Сегодня был литературный вечер. Я уже какой раз провожу его в кофеенке, куда меня позвали знакомые. Это моя дань родному городу – хоть что-то. До конца мне за всю жизнь не расплатиться.
