Бориса Пьянкова англичанка выгнала с урока за то, что он так сладко уснул на уроке, что захрапел. Ночь Борька провел за игрой в карты, в который раз крупно проигрался и в школу пришёл с двумя мыслями: где бы раздобыть денег и утром не видеть бы мать. Услышав храп, класс захохотал, и англичанка, разбудив Бориса, отправила его домой досыпать.
Минут через десять Борис без стука вошёл в класс и, шмыгнув носом, произнёс: «Помер наш дорогой вождь, Иосиф Виссарионович Сталин».
На мгновение класс замер, оглушённый этим сообщением.
«А ты, Борис, не шутишь?» – спросила вдруг побледневшая англичанка глухим голосом.
– Да что вы, Наталья Андреевна, разве этим можно шутить! По радио передали.
Погодите, ребята, – попросила учительница, – я схожу и всё узнаю. В классе установилась мёртвая тишина, а когда вернулась заплаканная Наталья Андреевна, девчонки взревели.
Занятия 6 марта 1953 года в школе отменили. На улице мела метель, когда Владимир Коршун и его девушка Галина, вся заплаканная, возвращались домой.
– Что, Володя, делать-то будем? Как жить дальше будем? – в который раз спрашивала его девушка, размазывая варежкой по лицу слёзы и снег.
Владимир молчал, у него и самого в горле стоял комок, был бы он один, тоже бы всплакнул, вылил слезами всё внутреннее напряжение, но рядом была девушка, это его удерживало от слёз, он шёл молча, подставив лицо ветру и снегу.
– Да что делать будем, как жить, что с нами станет? – спрашивал он себя дома и не мог ничего вразумительного ответить даже себе. Слишком велика была потеря. Матери дома не было, он включил радио на всю громкость, траурная музыка брала за сердце, и, дождавшись правительственного сообщения о смерти Сталина, радио выключил.
Вспомнился ему погибший отец, которого он помнил смутно. Второй дорогой ему человек ушёл из жизни, и парень задумался о смерти, которая казалась такой нелепой по отношению к дорогим ему людям.
Он на миг решил представить себя мёртвым, хотел бы увидеть, что будут делать Галка, Томка и вообще ребята, но почему-то смог вообразить себе только рыдающую мать, как она тогда рыдала, над похоронкой. Дальше ему думать о смерти расхотелось, он не мог выносить материнских слез, да и надо было наносить воды для стирки. Вода, дрова, да и мало ли чего в доме требовало мужских рук и Владимир, подрастая, постепенно всю мужскую работу отобрал у матери. Он надел фуфайку, заменявшую ему и всем его сверстникам и зимнее и демисезонное пальто, привязал кадушечку к саням и принялся возить воду с ближайшей водокачки, примерно за километр от их дома. Вылив вторую кадушечку в большую домашнюю кадку, он собрался в третий раз, но пришёл Борис Пьянков.
Борис был единственным ребёнком у отца с матерью, как и Владимир, но контраст был разительный между этими единственными сыновьями. Если у Владимира был один костюм, в котором он ходил и в школу, и на вечеринки, то у Бориса костюмы были и бостоновые, и шевиотовые, под которые он надевал шёлковые рубашки. Многие ему завидовали. У него одного из всех ребят в классе были наручные часы «Победа», на которые он то и дело заглядывал на уроках и на переменах. Учились они с пятого класса вместе, и одно время считались чуть ли не друзьями, много было общего у них в то время. Владимиру не нравилось, что Борис относился к нему пренебрежительно-снисходительно. У Бориса тогда были шахматы, дорогие из слоновой кости, играл он если не отлично, то, во всяком случае, прилично и многих обыгрывал. Когда его обыгрывали старшеклассники, он не кипятился, не горячился, но начинал выходить из себя когда проигрывал своему товарищу и сверстнику. Владимир был его партнёром, пока учился играть и пока не понял красоты шахматной игры. Поначалу он просто переставлял фигуры, делал много зевков и Борис легко его обыгрывал. Но когда сосед Илья растолковал ему суть игры, и показал азы шахматных комбинаций, Владимир начал всё чаще обыгрывать Бориса. Этого тот ему не мог простить, и постепенно из почти друзей они стали соперниками.
