Ивонн брела вдоль шоссе в полнейшем замешательстве, почти не разбирая дороги. Мимо на огромной скорости пролетел автомобиль, но это уже не удивило женщину. В последние несколько часов она встретила на трассе всего три машины, и ни одна не остановилась, чтобы помочь.
Мысли в голове путались, она силилась вспомнить, как оказалась на пустынной дороге одна, без каких-либо средств к существованию и без своего автомобиля.
Шоссе выглядело совсем не так, как обычно из окна её авто. Ивонн никак не могла понять, где именно находится, по пути не встречалось никаких дорожных знаков или указателей.
Справа от неё до самого горизонта тянулся густой, непроходимый лес, а на другой стороне от дороги далеко, куда хватало взгляда, простиралось огромное заброшенное поле, поросшее бурьяном и дикой травой, местами заваленное валунами. И ни единого признака присутствия людей – ни жилищ, ни привычных глазу ангаров для хранения урожая и сельхозтехники, ни придорожных кафе или автозаправок.
Ивонн шла так уже довольно долго, несколько часов, солнце, которое ещё несколько минут назад нещадно палило, быстро начало клониться к горизонту.
На огромном синем небе царствовало буйство красок, и Ивонн остановилась, зачарованно наблюдая представшее перед ней великолепие. Слегка прищуриваясь от бликов уходящего светила, она стояла безмолвно до тех пор, пока за горизонтом не исчез последний его луч. Всё погрузилось в тёмно-фиолетовый сумрак.
Кожа у Ивонн горела, губы потрескались, она чувствовала полный упадок сил, всё ещё силясь вспомнить, сколько времени шла вдоль этой трассы и когда в последний раз пила. Голова раскалывалась, шею и спину свело, ноги гудели от долгой ходьбы, и к тому же начали болеть зубы, которые она всё время стискивала от напряжения.
Ивонн решила присесть, чтобы немного передохнуть. Облокотившись на огромный камень, она сняла туфли и стала рассматривать мозоль, которая надулась розовым волдырём и уже начала кровоточить. Оценив степень риска заражения, Ивонн не раздумывая сняла с себя футболку, резким движением оторвала снизу длинный лоскут и начала перевязывать больную ногу.
На соседнем дереве каркнул огромный ворон.
– Да, дорогой, дела мои, видимо, совсем плохи. Ты прав, дружище, – сказала Ивонн птице, по давней привычке обращаясь не столько к ней, сколько разговаривая сама с собой, чтобы хоть как-то унять волнение и подступающий приступ паники.
– Вот так, сейчас должно стать полегче, – подытожила она, натягивая обратно порванную футболку и надевая поверх куртку, которую до этого всё время несла в руках или на голове, спасаясь от лучей палящего солнца в последние в эту осень дни ноябрьской жары.
– Видимо, мне придётся ночевать здесь, – ещё не совсем веря в абсурдность происходящего, решила Ивонн. – Мне бы только найти немного воды или хоть чего-нибудь съедобного, – очевидно, долго я так не протяну.
Ворон снова подал голос, как будто соглашаясь с её словами.
Ивонн снова села на камень, расправив спину и прикрыв глаза. Пульсирующая боль в ноге утихла, голова прояснилась, по спине пробежал приятный, бодрящий холодок. Женщина расслабилась и начала прислушиваться к вечерним звукам леса.
Деловитые воробьи, переговариваясь, полетели стайкой к чаще, готовясь к наступлению ночи. Ивонн ясно слышала шуршание листьев, отдалённый шум ночного ветерка, скрип ствола старого дерева.
Где-то далеко снова вскрикнул ворон, а прямо над головой испуганная белка прошмыгнула по верхушкам деревьев, направляясь в своё укромное жилище. Дятел, долбивший непрерывно последние полчаса, внезапно умолк, видимо решив продолжить это неблагодарное занятие завтра.
В глубине леса Ивонн услышала едва уловимое урчание лягушек. Решительным движением она встала и направилась в направлении знакомого с детства звука. Постепенно протоптанные дорожки сменились непролазными зарослями кислицы и лопуха.
