На вид русскому было лет тридцать. У него были изъеденные фурункулезом щеки, нос с горбинкой и бесстрастные оловянные глаза. Одет в белые брюки и темно-синий пиджак, из-под которого виднелась серая тенниска.
Этот русский уже дважды подсаживался к ним за стол здесь, в ресторане «Восточный шатер». Когда он сел во второй раз, Стив ощутил настоящую опасность. Русского языка он не знал, но видел, что слова незваного гостя таят в себе угрозу и Инну эта угроза испугала.
За себя Стив не боялся. Он был прирожденным спортсменом, не раз, уходя в горы, смотрел смерти в лицо, в студенческие годы занимался боксом и легко мог раскидать пятерых таких, как этот русский. Но опасность сейчас угрожала не ему, а его жене. То, что угроза реальна, он понимал по виду Инны, по ее страху, по тому, как она побледнела.
Какое-то время он старался не вмешиваться в их разговор, но в конце концов, не выдержав, спросил:
– Инна, я могу чем-то помочь?
Она как-то жалко улыбнулась:
– Стив, все в порядке. Он сейчас отойдет.
– Я вижу, не все в порядке.
– Стив… – Она положила ладонь на его руку. – Потерпи. Он сейчас уйдет. Поверь, я знаю, как с ними говорить.
Человека в темно-синем пиджаке, сидевшего за столиком, звали Гудок. Здесь, в ресторане гостиницы «Восточный шатер», он чувствовал себя хозяином, потому что был вторым человеком после Буруна, или Геннадия Бурунова, владельца гостиницы и пахана главенствующей в округе группировки. Бурун ясно дал ему понять, как именно он, Гудок, должен объясниться с этой мочалкой, и он сейчас объяснялся точно в этом ключе. Гудок знал, что и эта мочалка, и ее фраер-американец приговорены и будут сегодня убиты, тем не менее он считал нужным довести дело, доверенное ему Буруном, до конца.
Подождав, пока американец замолчит, он сказал, посмотрев на Инну в упор:
– Ну что, пойдешь?
– Никуда я не пойду. – Инна говорила с ним спокойно, но по ее глазам он видел: она боится. – Я сижу со своим мужем и никуда от него не уйду.
– Лапа, меня не волнует, муж он тебе или нет. Геннадий Васильевич сказал, чтобы ты подсела к его столику. И ты подсядешь.
– Никуда я не подсяду. Вообще, передайте вашему Геннадию Васильевичу, что я его не знаю и знать не хочу.
– Геннадий Васильевич сказал другое. Он сказал, что вы раньше встречались.
– Он обознался. Поверьте, я слышу о нем в первый раз.
– Лапа, я думаю, он не обознался.
– Я очень прошу вас, уйдите. Поймите, я пришла сюда с мужем, мы хотим спокойно посидеть и поужинать. Вы мешаете.
– Смотри, лапа, будет нехорошо. – Помолчав, Гудок смерил взглядом пристально наблюдавшего за ним американца. Посмотрел на нее: – Это твое последнее слово?
– Последнее.
– Хорошо. – Встал. – Думаю, сегодня мы еще увидимся. Так что готовься, лапа.
Повернувшись, он направился к расположенному в дальнем углу зала столику Буруна.
– О чем вы говорили? – спросил Стив.
– О том же, о чем и в первый раз. Этот человек хотел, чтобы я села за столик, где сидит его приятель. Я отказалась.
– И все?
– И все.
Тронув бокал с шампанским, Инна отодвинула его, и он заметил: ее губы дрожат. Взяв ее за руку, он сказал:
– Инна… ну перестань. Что с тобой?
– Стив, я должна тебе кое-что объяснить.
– Конечно, объясни, давно пора. Вообще, что происходит? Мы заходим в ресторан, хотим поужинать, вдруг к тебе подсаживается какой-то тип, начинает угрожать. Да так, что ты чуть в обморок не падаешь от страха. Что случилось? Почему ты должна садиться за их столик? Что им от тебя надо?
– Стив… – Инна взялась ладонями за виски. – Стив, мы должны отсюда уйти. Немедленно уйти.
Он видел, как красивы ее руки. И видел ее глаза, серые, опушенные ресницами. Сейчас, когда она была испугана, он особенно остро ощущал, как любит ее. Она была женщиной, которую ему подарила судьба. Два дня тому назад он приехал с ней в Москву, в город, связанный с ее детством, и сейчас был счастлив, что ее мечта сбылась.
