Начало Зимы
Промерзлая земля, запах серы, голые стволы деревьев, покрытые пеплом. И между ними идет колонна стариков. Их кожа уже давно покрылась сухой коркой грязи, а бороды белые словно снег. На поясах топоры, а за спинами охапки дров. С трудом переставляя ноги и тяжело дыша, кашляя, огрызаясь на жуткую погоду и скрипя гнилыми зубами, они успевают пройти еще три шага… Прежде чем над их головами начинают свистеть стрелы. Одна за одной вонзается им в спины словно вилки в куриное филе! Струится кровь и вся колонна падает замертво.
А один из стариков произносит одно слово:
– Ваня.
И вот глаза молодого паренька с золотыми волосами открываются!.. И он понимает, что лежит на охапке сена в старой лачуге с плохо заделанной крышей, где всегда спит после рабочего дня.
В воздухе слышен крик петуха. А затем чей-то неуверенный голос произносит:
– Проснулся?
Ванька поднимает чугунную спросонья голову от мешка с овсом, который был вместо подушки. И видит лежащего рядом мужчину с каштановыми волосами и карими глазами. На нем была старая рубаха с дырявыми лаптями и уже давно износившиеся штаны.
– Утро доброе, Митя, – сказал малец.
– Утро, – ответил брат. – Но вот доброе ли, пока неизвестно.
Глаза слипались, но холод ужаса все еще стыл у него в венах от сна, что привиделся ему.
– Ты можешь пока смело ложиться, прежде чем нас созовут.
– Нет, братишка, я, пожалуй, встану. Належался уже.
С этими словами он встал и вышел на мерзлый воздух. Солнце слепило глаза, а холодный ветер обжигал кожу. Крик петуха и кудахтанье куриц раздавался злым предзнаменованием над Иркутском.
Это были первые зимние дни. И в первые зимние ночи, падал снег. Но солнце, похоже, еще не до конца хотело уходить, и потому к середине дня он таял, оставляя после себя ужасную слякоть.
Ваня дрожа и, выдыхая пар, вслушивался в дневную мглу, надеясь услышать или заметить что-то, или кого-то, но третий крик петуха отвлек его внимание. А затем и басистый ворчливый крик:
– Эй, парни, вставайте! Кому говорят!
Из дома вышел широкий в талии дядька с выступающим животом, морщинистым лицом, в армейской форме и с розгой в руках. Его сапоги чавкали по образовавшимся лужам. Стремительно приближаясь к старому хлеву и параллельно с этим чертыхаясь, он грозно смерил взглядом Ваню.
Тот сразу опустил голову и смиренно молчал.
– Я сказал, сейчас же выходите, батраки чертовы!
Из сарая нехотя вышли все шестеро крепостных с немного поседевшими усами и бородами. Рабочих возраста Димы и Вани не было совсем.
– Выстроиться в шеренгу! – скомандовал толстяк.
Все послушно исполнили приказ.
– Итак, сегодня важный день! – начал он. – Дочка нашего хозяина, Марианна Баракова наконец оправилась от болезни!
В этот момент Ванька замер.
– И наш хозяин Хлевадий Бараков решил в честь этого устроить бал! – продолжал смотритель. – Я раздам список задач, и вы будете весь день их выполнять! Без отдыха, без перерыва на обед, понятно?!
В этот момент на лицах всех пятерых, кроме Вани, проступила лицо ужасной тоски.
– Понятно?!
– Да, Григорий Николаевич, – хором ответили батраки.
– Вот и славно, – улыбнулся начальник. – А теперь живо, покормите кур и уберите за коровами! А затем я вам раздам указания насчет торжества!
Рабочие угрюмо направились к стойлам. Ваня шел мимо роскошного белокаменного дома вместе с братом, но тут его остановил Григорий, схватив мальчика за плечо своей мощной морщинистой рукой.
– Куда ты собрался?
Ванька вздохнул. А Дима уже вошел в сарай и лишь на секунду задержался около входа.
– Знай молокосос, вот приветствие от твоего хозяина, – прошептал начальник.
