– Вы уверены, что он сегодня здесь появится? – не скрывая нетерпения, спросила Энди Мэлоун, пытаясь поудобнее устроиться на высоком табурете у стойки бара.
И кому только пришло в голову назвать это изобретение мягким табуретом? То, что находилось под красной дерматиновой обивкой, было комковатым и твердым.
– Конечно же, нет. – Гейб Сандерс, владелец и шеф-повар «Гейб’с Чили Палор», водил грубоватым муслиновым полотенцем по ободку потрескавшейся, но чистой кофейной чашки. – Я всего лишь сказал, похоже, он сегодня появится. А это не значит, что придет обязательно. По-моему, он имеет право делать все, что ему, черт возьми, заблагорассудится.
Гейб расхохотался. Интуиция подсказывала Энди, что привлечь к себе внимание посетителей бара, а тем более проявить излишний интерес будет ошибкой. В любой момент Гейб Сандерс может счесть ее слишком любопытной залетной пташкой, и тогда уж точно из него не вытянешь ни слова.
Она с невинным видом сделала глоток остывшего чая, поданного ей в красивом пластиковом стаканчике с таким количеством нерастворившегося сахара, что ложка стояла.
– Так вы считаете, мистер Рэтлиф чересчур импульсивен?
Гейб насторожился. Он тут же прекратил бесполезные попытки отполировать безнадежно потрескавшуюся эмаль чашки, нахмурил кустистые брови, и его проницательные глаза утратили прежнее дружелюбие.
– Почему вы задаете так много вопросов о Лайоне Рэтлифе? А?
Наклонившись к нему с видом заговорщицы, Энди сказала:
– В университете у меня была подружка из этих мест. Она рассказывала мне о человеке, который жил на большом ранчо и разъезжал на серебристом «Эльдорадо». Мне тогда казалось, что она рассказывает о каком-то киногерое.
Гейб задумчиво посмотрел на Энди, и ее самоуверенность начала медленно таять. Казалось, он видит ее насквозь. Его ироничный взгляд говорил, что она слишком стара для студентки и вся эта история про подружку – попросту выдумки.
– А кто она?
Совершенно обескураженная проницательностью Гейба, а теперь еще и его вопросом, Энди, заикаясь, проговорила:
– Она… Это вы о ком?
– Как зовут вашу подружку? Может быть, я ее знаю. Я с сорок седьмого года продаю здесь гамбургеры и «Чили». Знаком почти со всеми семьями в Кервилле.
– О, ну тогда вы не знали ее… э… Карлу. Вообще-то она выросла в Сан-Антонио, а сюда приезжала только летом погостить у своих кузенов или что-то в этом роде.
Энди сделала большой глоток чаю, словно это был тоник-восстановитель.
Она приехала в эту холмистую местность Техаса всего несколько дней назад и все это время чувствовала себя не в своей тарелке. Осторожные, тактичные вопросы, обычно распахивающие перед ней двери, закрытые для других, на этот раз не помогли. Казалось, жители Кервилла сговорились держать в тайне все, что связано с Лайоном Рэтлифом и его отцом-отшельником.
Генерал Майкл Рэтлиф был единственным оставшимся в живых кавалером ордена Звезды. Все пять орденов он получил за доблесть и героизм, проявленные во время Второй мировой войны. Именно из-за него Энди и приехала сюда. Она поклялась, что возьмет у него интервью для своей телевизионной программы во что бы то ни стало. Поговаривали, что здоровье генерала в последнее время пошатнулось, и, если слухи правдивы, ей придется поторапливаться. Однако пока все ее попытки связаться с ним были безуспешны. Задуманный подвиг, похоже, придется отложить.
