Каждая девочка мечтает о плохом
мальчике, который будет хорошим только для нее. Каждый мальчик
мечтает о хорошей девочке, которая будет плохой только
для него.
(с) интернет
Глава 1. Лиза
Я оборачиваюсь на здание аэропорта: в свете сумерек его
архитектурные детали напоминают огромные паучьи лапки, и тут же
слышу, как мама меня поторапливает:
— Лиззи, давай, садись в машину. Нам с папой ещё нужно успеть
сегодня на ужин к Прибрежным.
Нам с папой. Хорошо — значит, меня они с собой не потащат. Не
готова я ещё к встрече со своим вроде как парнем...
Я занимаю заднее сидение и пристёгиваю ремень безопасности. Я
скучала по солнечно-солёному воздуху родного города, скучала по
дому, по своей комнате, обоям в крупный розовый горох... Скорее бы
там оказаться и представить, что последних полгода не было. Но я,
конечно, не уверена, что получится.
Не успевает машина тронуться с места, как мама начинает о чём-то
рассказывать. Она любит говорить. Обо всём на свете. О своих
клиентках, о персонале, о приёмах, которые они с папой когда-либо
посещали, о друзьях и соседях. В последние полтора года тема может
быть любой, но только не та, что под запретом...
Папа же полная противоположность маме.
Он как всегда хмур и молчалив. Не знаю, повлияли ли так на его
жизнь тридцать лет работы хирургом, где от твоей способности
сосредоточится и быть внимательным завесили жизни других людей, или
он и в юношестве был так же серьёзен.
Мы выезжем на трассу, которая проходит вдоль моря, и я вовсе
перестаю слушать маму. Нет, я никогда не смогу разлюбить эту
бескрайнюю водную гладь, над которой в свете заходящего солнца
порхают чайки. Мне безумно нравится запоминать оттенки синего в
неспокойных волнах, голубого или розового, а то и фиолетового на
горизонте неба, а затем пытаться воспроизвести на белом холсте
увиденный пейзаж. Рисование — моя болезнь, от которой нет
лекарства. Оно и есть панацея от всех моих тревог.
— Лиззи, ты меня слышишь?
— Что? — смотрю я на развёрнутый ко мне профиль мамы. — Да,
слышу.
— Я как раз говорила твоему отцу, что ужасно не хочу оставлять
тебя одну в первый же день твоего возвращения... Но ужин
запланированный, мы не можем взять и отказаться. Может, тебе
хочется пойти с нами?
— Лиза самостоятельная девочка, Вита, — замечает папа, не
отрывая глаз от дороги. Мы проезжаем табличку с названием нашего
пригорода. Ещё десять минут, и я буду дома. — Она и раньше
оставалась в доме одна.
— Мам, всё в порядке. Не беспокойся за меня.
Мама кивает, но всё же бросает не очень довольный взгляд на отца
и поджимает губы. Ей не нравится то, что он против брать меня с
собой, но спорить, конечно, не будет. По крайней мере, не при
мне.
Папа оставляет машину на дороге, и мы все вместе заходим в
дом.
Как здесь непривычно после долго отсутствия... Мама приобрела
новую вазу для цветов, а на стенах с вычурными, на мой вкус,
обоями, добавились фотографии... Кати. На каждой она улыбается и
выглядит счастливой.
Папа ставит мой чемодан прямо в коридоре и говорит
маме:
— Жду тебя в машине. — А затем он коротко целует меня в лоб: —
Рад, что ты дома, дочка.
Я тоже рада, что я дома.
Мы остаёмся с мамой одни, она порывисто меня обнимает и шепчет
на ухо:
— Я безумно скучала по тебе, моя ласточка. Завтра же с самого
утра отправимся в СПА на весь день. — Она отстраняется, ласково
касается ладонью моей щеки: — Договорились?
— С удовольствием, — улыбаюсь я, мысленно находясь уже в
своей комнате.
— Обещаю, мы ненадолго, — тоже улыбается она, разворачивается к
выходу и играет в воздухе пальцами, на которых поблескивают кольца:
— Не скучай, Лиззи.
Я киваю и подхватываю свой чемодан. Он лёгкий, там, где я была,
вещей много не требовалось, потому, быстро взлетев по лестнице, уже
через три минуты я распахиваю дверь в свою комнату. Медленно
выдыхаю, оставляю чемодан у двери и прохожу к мольберту, который
стоит у выхода на балкон. На нём не оконченный рисунок. И я уже
навряд ли вспомню, что именно хотела нарисовать полгода тому
назад.
