Тёмноволосый мужчина проснулся от напористого дыхания, бившего ему в шею, и едкого запаха конского дерьма. Всё его лицо было в сене, прилипшем вместе со свисающими волосами к потной коже. Он с трудом перевернулся на спину и, отодвинув от себя морду вороного единорога, нащупал рукой бутылку. Убедившись, что в ней не осталось самогона, мужчина напялил лежащую рядом чёрную шляпу, поправил на ремне револьвер, встал и, пошатываясь, поковылял к выходу из конюшни. Снаружи кипела ночная жизнь: трактиры, бордели и прочие забегаловки были полны клиентов по большей части из числа работяг. Гул и музыка охватили улочки небольшого дощатого городка. Пьяные бродяги шатались от одного заведения к другому, кто-то из них падал лицом в грязь прямо на центральной дороге, кто-то получал кулаком по роже за брань и выходки, а где-то на соседней улице раздались звуки выстрелов, на которые всем было плевать. Огоньки настенных фонарей играли пёстрыми красками, в некоторых из них танцевали полуобнажённые крошечные феи-пикси, собирая вокруг себя толпы зевак всех мастей и рас.
Мужчина посмотрел на свои грязные сапоги, затем поправил на себе мятую серую рубашку, подтянул брюки и, дойдя до трактира с большой вывеской: «Первая и последняя», зашёл во внутрь. Никому не было дела до очередного посетителя: эльфы, люди, дворфы, зверолюды с головами животных и телами похожими на людские, феи обоих полов и ростом с человека, полурослики, полуэльфы с полудворфами, а также прочие разнокровки, – сидели за столами, резались в карты, бросали кости, смолили трубки и пили, попутно обсуждая свои насущные дела. Мужчина молча пробрался сквозь толпу ряженых девиц, которые предлагали своё тело, и присел за барную стойку.
– Полный… Самогона, – пробурчал он, поймав взгляд бармена-эльфа.
Тот ловко выхватил бутыль мутной белой жидкости и, налив до краёв, подал напиток.
– Благодарю.
Мужчина положил на стойку пару медяков и уставился на свой стакан, а затем залпом выпил содержимое. Несколько капель прокатились по тёмной короткостриженой бороде.
– Забористый у вас сэм, – на выдохе сказал он.
В этот момент кто-то подсел за стойку рядом с ним и приветливо спросил:
– Не желаешь пчелиной слезы?
– У меня нет лишних денег, – с икотой ответил мужчина.
– Я угощаю! Бармен, налей этому парню слезы за мой счёт.
Обросшая шерстью рука незнакомца положила на стол один серебряник.
– Чем обязан? – спросил мужчина, не оборачиваясь на собеседника.
– Я вижу, ты немногословный, – сказал тот.
– Не жалую первых встречных.
Бармен налил стопку золотистой субстанции, играющей бликами, и поставил перед мужчиной. Незнакомец продолжил разговор:
– Понимаю, но прежде, чем выпьешь, выслушай моё предложение.
Мужчина неохотно повернулся к навязчивому, но щедрому собеседнику. Перед ним сидел лисолюд, одетый в тёмно-зелёный костюм поверх рубашки и оранжевого жилета. Его пламенный хвост, торчащий из штанов, обвивал высокий табурет.
– С лисолюдами дел не имею.
– Да брось, мужик! Я и сам не всегда доверяю своим собратьям, но разве можно быть таким категоричным? То, что у меня голова лисы, рыжая шерсть и хвост – ещё не значит, что я ворую кур.
– Не убедил.
– Тогда лучше бы ты не отворачивался, не выслушав меня до конца. Бармен, налей мне то же самое.
Лисолюд получил свою стопку, а затем сказал:
– Мы не с того с тобой начали, я – Фэ́йнис Рэб, но для друзей – Фэй.
– Не думал, что у лисолюдов есть друзья.
– А ты шутник! И всё же, как твоё имя?
– Меня привыкли звать И́лвесом.
– Хм, то есть с эльфийского…
– Разноглазый.
– И правда, – сказал Фэйнис, по очереди посмотрев на карий и на жёлто-янтарный глаз, – Какая редкость даже для нашего континента.
– Что за работа? – резко спросил Илвес.
