Глава 1.
«Отдел бытовых преступлений стоит на страже благополучия и
спокойствия жителей Йоннри!»
Покосившись на патриотичный плакат, половина букв которого давно
растеряла остатки магического заряда и мигала еле заметно,
превращая лозунг в абракадабру, я ногой отодвинула стул со своего
пути и протиснулась к столу, нагруженная большой кружкой чая и
парой бутербродов с сыром. Сбоку от бутербродов сиротливо
перекатывалась крошечная помидорка.
- Хони, а что это у тебя так вкусно пахнет? – из-за кипы бумаг
за соседним столом показалась дыбом стоящая светлая челка и два
голодных, грустных глаза.
- Прошлонедельный сыр и хлеб, вчерашний вроде. – Ковырнув ногтем
подсохшую корку сыра, я подозрительно принюхалась. – Да вообще
ничем не пахнет…нет, сыра не дам, иди в финансовом отделе пасись,
мне еще всю ночь сидеть.
Под аккомпанемент душераздирающих вздохов челка скрылась из
виду, а я вгрызлась в бутерброд.
Работы и правда накопилось такое количество, что домой я
попадала с среднем два раза в неделю. Вот и сейчас единственное
окно затянуло темнотой, разбавленной редкими звездами и мелкой,
жухло-желтой луной.
Зал утопал в полумраке. Ряды массивных столов, заваленные где
бумагой, где кучами самых разных и неожиданных предметов (на
дальнем столе, свернувшись клубком, спал один из детективов,
подложив под голову несколько папок) были освещены небольшими
лампами с плотными абажурами. Каждый стол был вырезан из полутемной
комнаты ярким световым пятном.
Покончив с бутербродом, отправила в рот помидорину, слишком
резко прикусила и выстрелила соком прямо в соседние бумажные горы.
Рыжеватая жидкость впиталась в листы, я втянула голову в плечи.
- Хони, ты растяпа. – меланхоличная челка укоризненно качнулась
туда-сюда, под взглядом голубых глаз, удачно оттененных синеватыми
кругами, рыжие потеки истаяли легким паром. – И бутер зажала.
Траурные глаза повлажнели.
- Ладно. – буркнула я, вылезая из-за стола и стараясь не
запнуться за коробку с конфискатом. – Пользуешься моей
благородностью и чувством стыда, изверг…
- Ты меня на прошлой неделе в некрокамере закрыла. – кротко
напомнил Миккел.
- Так случайно же! – почувствовав себя монстром, попыталась
припомнить, что еще такого вкусного могло на моей полке
заваляться.
- Я там всю ночь просидел. Там было холодно… - голос трагично
сорвался.
- Ладно, чай тоже налью. – сдалась я, нашаривая в кармане
несколько орешков в шоколаде и просовывая руку между стопками
бумаги. С той стороны послышался жизнерадостный хруст и едва
слышное довольное урчание.
На самом деле все и правда было случайностью – я два дня следила
за парнем, поднимающим зомби без разрешительных документов, и
слегка потерялась в происходящем. Отводя очередную некачественную
улику (зомби ковылял следом за мной, протягивая к моему горлу одну
руку – вторая к тому времени отвалилась, и тихонько завывал от
голода и от отвращения к собственной черепашьей скорости), я завела
его в охладитель для некроулик, где определила недоделку на
ближайшее проживание в одной из ячеек и вышла, закрыв дверь
снаружи, твердо уверенная, что в четвертом часу утра камера больше
никому не понадобится. Миккел, ковырявшийся в это время буквально в
двух шагах с неизвестно по какой причине восставшей охотничьей
собакой, которая навела шороху в поместье в центре города,
постеснялся окликнуть шатающуюся меня (хотя мне так думается, он
просто не сразу понял, кто из нас двоих зомби), а потом и вовсе
потерял дар речи, когда дверь захлопнулась, свет погас, а из пары
десятков занятых ящиков и ячеек раздалось подмороженное, но вполне
явственное царапанье. Дежурный некромант выпустил бедного парня к
девяти утра, замерзшего до заикания. К тому времени я сладко спала
на полу под своим столом, и поднять меня нельзя было даже активными
пинками, но совесть теперь не давала мне жить спокойно, а Миккелу
обеспечивала регулярный подкорм.
