В общем зале тишина стояла
нездоровая. Студенты замерли на своих местах, вжавшись в кресла.
Те, кто умел, стали невидимыми, а кто не умел – тот яростно об этом
мечтал. А причиной всему был ректор, стоящий за кафедрой на
сцене.
Первокурсники боялись вздохнуть, не
понимая, что старый чёрт делает в Школе Добра; второкурсники, зная
о происхождении Вельзевула Аззариэлевича, лишь гадали, кто мог
довести уравновешенного ректора до боевой формы и зверского
настроения. Третьекурсники почти все были пьяны, ибо уже начали
праздновать медиум, поэтому единственные плевали на происходящее в
зале. Студенты четвертого курса испуганно сжались под сценой,
опасаясь, что ректорский гнев как-то связан с каникулами по обмену.
И только пятикурсники совершенно точно знали, что происходит, а
потому мечтали испариться, растаять утренней дымкой и одновременно
провалиться сквозь землю.
– Всех с началом учебного года!
Чтоб вас разорвало! – начал Вельзевул Аззариэлевич, и голос его,
многократно усиленный, докатился до школьных ворот, вспугнув
задремавшего охранника.
– За двести лет, за все двести моих
директорских лет у меня не было такого идиотского выпуска! –
продолжал грохотать ректор. После его слов большую часть зала
отпустило. И правда, чего бояться, если дело касается «выпуска». –
Как такое возможно? Почему все сразу? За что мне это?
Вопросы были исключительно
риторическими, поэтому никто даже не пытался на них ответить.
– Начнем по порядку, – рыкнул
старый черт. – Где проклятые всеми богами ботаники?
Ботаники в лице старосты курса
побледнели и встали со своих кресел. Ректор смерил поднявшегося
студента презрительным взглядом и спросил:
– Вас за пять лет хоть чему-нибудь
научили?
Тяжелый студенческий вздох был
засчитан за неудовлетворительный ответ. А потому вельзевул
Аззариэлевич продолжил:
– Это что за ерундовина была с
говорящим деревом? Это же международный скандал! Да я вас за этого
Буратину со свету сживу, вы у меня до ГОСов не доберетесь!
– Мы не виноваты, – пискнул
староста курса. – Дерево нормальным было, это нам химики
экспериментальной живой воды подсунули просто...
– Химики???? – прохрипел Вельзевул
Аззариэлевич и правой рукой схватился за грудь. – Я вам сейчас дам
химиков! Свою голову иметь надо! Где эти химики?!
Щупленький парень вскочил с
предпоследнего ряда, и вокруг него сразу образовалась
полуобморочная боящаяся вздохнуть зона.
– Вельзевул Аззариэлевич, –
проблеял староста химиков тонким голосом. – Ну, вы же сами
говорили, наука любит риск. Вот мы и рискнули... К тому же ботаники
сами опытный вариант упёрли, никто им его специально не
подсовывал... И вообще... Кто ж знал, что у этого реактива будет
побочный эффект?..
– Побочный эффект? Иди сюда, умник,
я тебе этот нецензурный эффект знаешь, куда засуну?.. Вы хоть
представляете, что этот ваш Буратино на детском празднике устроил?
Да я заеба... кх... заколебался на гневные письма родителей
отвечать! Вы где вообще таких слов набрались, сволочи? Это школа
Добра. ДОБРА!!!!! – рявкнул так, что хрустальная люстра под
потолком испуганно звякнула и задрожала. – Вам такие слова по
определению знать не положено!
Химик хлюпнул носом и опустил очи
долу.
Вельзевул Аззариэлевич тяжело
выдохнул.
– Ладно. – Отбросил со лба длинную
чёлку, ещё тёмную, но уже украшенную серебристыми прядями. – Теперь
феи. Что вы там нафеячили в лагере лесорубов? Вы за каким… за
каким… вы им зачем любовное зелье в колодец подсыпали? У них же там
на двадцать километров вокруг ни одной бабы нет, сволочи!!
Огромный двухметровый фей поднялся
с первого ряда и, смущённо проведя ладонью по синему лицу,
пробасил:
– Виноваты, простите, мы пьяные
были...
– Что-о-о-о-о-о??? – Вельзевул
Аззариэлевич даже закашлялся от такой наглости. – Да вы в конец
обалдели, чтобы ещё и говорить мне об этом?
