В защиту алкоголя должна сказать,
что фигню я творила и трезвой.
Из дневниковых записей Алисы
Берёзы
Началось всё, как ни странно, с
того, что моя лучшая подруга Ульянка Павлик с детства терпеть не
могла хоккей. Хотите верьте, хотите нет, но в Новоозёрске,
оказывается, живут и такие люди. Иногда (довольно часто, если
честно) я пытаюсь представить, как сложилась бы моя жизнь, следи
Улька за чемпионатом, как все нормальные люди…
Но Улька не следила. И о том, что
папка прикупил для «Звезды Севера» нового игрока, никому
неизвестного Романа Волкова, знала лишь с моих слов. А их у меня
было немало, надо признаться. Потому что когда я пришла на стадион,
чтобы взять у новичка интервью после первой командной тренировки,
то с первого взгляда, с первого вздоха рядом с ним, бесповоротно
пропала.
Он был в клубном худи и голубых
джинсах. Волосы чуть влажные после душа, а потому казались гораздо
темнее, чем на фотографиях в Интернете. Возле глаз цвета
переспевшей вишни сеточка смешливых морщинок. Едва заметный шрам
под нижней губой…
Если коротко, БОГ.
Я забыла дышать, пока смотрела на
него, со всей обречённостью осознавая неутешительную правду: о
настоящих чувствах я до этого момента знала примерно столько же,
сколько кастрированный в ранней юности Барсик о мартовских кошачьих
разборках.
Это был врыв. Фейерверк. Откровение.
Пожар и водопад одновременно.
И ещё трагедия. Потому что в
присутствии объекта страсти на меня нападала невиданная
косноязычность, небывалая стыдливость и просто катастрофический
тупизм. Рядом с ним я буквально двух слов связать не могла,
краснела, бледнела, мямлила…
Беда, ну...
Из-за этого приходилось любить
Волкова издалека. Тайком собирать сведения о нём, таскать в
специально созданную папку самые лучшие фотографии. Исписывать о
нём сотни страниц в дневнике. Ревновать. Завидовать тем, кто умел
легко и непринуждённо заводить отношения с мужчинами.
И злиться на себя.
Само собой о поразившем меня недуге
я рассказала только Ульянке Павлик. Потому что Павлик, только
выглядит как помесь Блондинки в Законе с Бриджит Джонс, а на самом
деле она дочь мисс Марпл и графа де ля Фер.
Ну и внучка Семёна Семёновича
Горбункова.
Так уж получилось.
В общем, дни шли за днями. Недели за
неделями. И ничего-ничего не менялось. Я по-прежнему была
безответно и безнадёжно влюблена, а мир по-прежнему не подозревал о
моих чувствах.
Ну, по крайней мере я на это очень
сильно надеялась. Долго. Пока в новогоднюю ночь не оказалась за
одним столом со своими заклятыми спортивными подружками, отношения
с которыми я по неясным причинам, хоть и не хотела, но продолжала
поддерживать...
...Большая стрелка огромных часов,
занимавших большую часть задней декорации новогодней сцены дрогнула
и лениво сползла с цифры девять на маленькую чёрточку следующего
деления. Четырнадцать минут до нового года.
В зале Дома культуры «Северный», где
этой ночью собрался весь высший свет Новоозёрска и прилегающих к
нему окрестностей, распорядители притушили свет. Я ожидала, что на
главном экране появится лицо президента и его традиционные
поздравления, но вместо этого из-за кулис выехала огромная ёлка, и
ведущий в костюме Деда Мороза не вполне трезвым голосом проорал в
микрофон:
– А сейчас, детишки, мы все вместе
попросим ёлочку зажечься. Готовы? Раз, два, три…
– Ёлочка, гори! – дружно и пьяно
заорали сливки новоозёрского общества.
Сидевшая слева от меня Люсинда
поджала губы и принялась демонстративно ковыряться пальцем в ухе.
Марисабель зевнула. Жаннет насмешливо фыркнула и пробормотала:
– Придурок… Он бы ещё предложил
написать желание на бумажке...
С Жаннет, как и с остальными
девчонками я познакомилась, когда родители впервые привели нас на
каток. Нам было тогда года по три и мы, как и наши мамы, какое-то
время даже верили, что из этого знакомства может получиться дружба.
Первые соревнования развеяли эту убеждённость и нам бы разойтись,
как в море корабли, но, как говорится «сад, хозяйство, долбанные
куры»...
