– Куда ты дела те документы, Вера? Признавайся! Иначе пожалеешь, – голос моего мужа трезвонит колоколом по всему телу.
Я забилась в угол, обхватила колени руками и молчу. Любое слово может его спровоцировать, уже знаю.
Он мечется по спальне и выкидывает мои вещи из ящиков комода, шкафа, вытряхивает все из папок на столе. Попросту бесится.
– Где эти чертовы бумаги, которые ты стащила? – смотрит волком. Стараюсь сохранить холодный и непроницаемый взгляд, но мне до колик страшно. Я боюсь своего мужа.
– Ты никогда их здесь не найдешь, – отвечаю тихо, но уверенно.
Сейчас я жажду, чтобы он свалил из моей квартиры. Потом снова поменяю замки, а он найдет способ достать ключи.
Его все знают, все уважают, все боятся. И никогда, ни при каких условиях не встанут у Тараса Уварова на пути.
– Я бы не стала хранить документы там, где у тебя до сих пор есть доступ, Тарас, – придаю голосу ровности и строгости, внутри все сжимается от ненависти к нему.
Он наступает на меня большими шагами, заставляет вжаться в стенку, и рвано дышать. Мой муж когда-то был чутким и добрым, я полюбила его с первого взгляда и мечтала создать с ним крепкую и верную семью. Не вышло.
В какой-то момент он превратился в самое настоящее чудовище. Может, виной его строительный бизнес, который разрастался дикими темпами. Мне порой становилось не по себе от таких масштабов и суммами, которые крутятся у его носа.
– Вера, солнышко мое, – говорит опасно-ласково и движется в мою сторону.
В горле разрастается вязкий ком, вымолвить слово попросту невозможно.
– Куда ты дела те документы? Они очень важные, ты понимаешь, да?
– Дай мне развод, я все скажу, – упрямо уставилась в его бледно-голубые глаза, которые когда-то и поразили меня похлеще стрелы Амура, и стараюсь не отводить взгляда. Внутри все натягивается, я слышу скрип натяжения.
– Развод? Ты смеешься? Да никогда. Ты была моей, моей и сдохнешь! «Сука!» – мерзко говорит и сплевывает в прямом смысле этого слова.
Я вижу противно расползающуюся белую слюну на паркете, и к горлу подкатывает настоящая тошнота. Приходится увернуться и стараться не дышать. Я ведь чувствую ее запах, а на языке пощипывает ее отвратный вкус.
Тарас отвлекся на звонок, воспринимаю это как мимолетную передышку. Быстро хватаю свой телефон с тумбочки и запираюсь на замок в ванной.
В прошлый раз я не смогла защититься от его гнева, которому никак не могу дать объяснение. Он влепил мне пощечину, словно раздал «пять» своим друзьям. Вроде как само собой разумеющееся.
После того, как он ушел, я написала заявление в полицию. Но оно потерялось спустя пару дней. Очевидно тот, до кого дошло мое заявление, решил не связываться с фамилией Уваров.
– Ну и куда ты спряталась, киса? – приторно-нежным голосом говорит под дверью и хитро постукивает.
Перестаю адекватно соображать. Все мысли свернулись в трубочку, остался только голый инстинкт, который кричит в рупор: «Защищайся, иначе убьют».
Пожалуй, сейчас мне страшнее всего. Когда Тарас начинает говорить так ласково – жди беды.
– Сука! Открывай и говори, где эти чертовы бумаги! Вера, блядь!
Он ругается крепко, сыплет такими угрозами, что лучше сейчас вскрыть себе вены, но не видеть и не чувствовать того, что он обещает со мной сделать.
Трясущимися руками открываю список контактов. Звонить в полицию? Я даже им перестала доверять. Меня никто не может защитить. А сама я как тонкая веточка против ураганного, шквалистого ветра.
Набираю первый исходящий номер. Я звонила ему, потому что нужно было срочно принять продукты, а этот татуированный тип куда-то пропал. Как же он меня раздражает!
– Звонишь извиниться? – расслабленно отвечает.
На заднем фоне смех, музыка и милые женские голоса. Ему сейчас хорошо, возможно, весело. Не исключаю, что он выпил. Теперь не знаю, что хуже, разъяренный муж за стенкой или бесячий пьяный шеф ресторана?
